Здесь в данном случае налицо явная презумпция виновности родителей, о которой говорил Мамонтов в поединке с психованным психологом Зыковым. "А вдруг эта 15-летняя школьница по недогляду или еще почему убьет своего малыша, а нам потом отвечай"
(кстати, когда мне было 15, родился братишка. И скажу Вам, что я его купала, не дожидаясь родителей, гуляла, укачивала и т.д. Что даже думали на улице проходящие мужчины ,что это мой ребенок. Так что и в 15 люди бывают уже достаточно взрослые, чтобы вырастить ребенка. Тем более если бабушка рядом)
То есть Вы дистанционно определили, что девочка в состоянии растить ребёнка, семьи и бабушки благополучные и т.д. А тот, кто говорит о их неблагополучности - нагло врёт. Так?
Tatul'ka, lamita, да что вы с ним (Fagot) спорите? Я, например, его посты вообще без улыбки читать не могу. Создается впечатление, что человек вообще мягко говоря не в себе. Либо он сам работает в органах опеки или т.п. Тогда это уже серьезно.
А им потом действительно отвечай. Не вы же, защитники, отвечать будете...
Т.е. презумпция виновности все-таки? А кто может гарантировать что его ребенок не споткнется и не получит синяк в лучшем случае, а в худшем руку сломает? К примеру, в 8 лет когда я со своей мамой разносил почту по деревне свалился с велосипеда и вывихнул левую руку в локте. Так мою мать не только лишить материнства так и посдить надо было по-вашему за недогляд и эскплуатацию детского труда.
Вообще, писать про «социальный патронат» — марать бумагу и вызывать ненужные движения электронов в интернете. То, что у нас называется социальным патронатом — что угодно, но не та штука, которая хоть кому-то нужна.
Основная «идея» (если в законах, принимаемых нашим нынешним парламентом есть смысл и идеи в принципе) законодательной инициативы — занять чем-то социальные службы. По крайней мере, ничего другого из предлагаемого не следует.
Я сегодня порядка двух часов разговаривал с, пожалуй, самым-самым в Литве специалистом по детям, оставшимся (или остающимся) без попечения родителей, Зигмасом Гедримасом. Мы пришли к очень простому выводу: никакой социальный патронат у государства получиться не может в принципе.
Поясню, почему. Семья, оказавшаяся в сложной ситуации, даже если осознает наличие проблем, и хотела бы какой-то помощи, никогда не обратиться к государству. Первая и наиболее явная причина: никто не хочет, чтобы об их маленьких проблемах узнал, например, участковый. Ведь тогда он может прийти — и выписать штраф. Обращаться в органы опеки, наделенные правами отбирать детей, ни одна семья, над которой это нависло, не станет. Будет тихо тонуть в одиночестве, но в опеку сама на себя стучать не пойдёт. Можете миллион раз объяснять, что то — опека, а то — соцслужбы, в тонкостях никто разбираться не станет.
Вторая история. Положим, вот, есть семья, которую принудили этот социальный патронат подписать (потому, что помощь принять — пожалуйста, а подписаться на принудительное благодетельствование — это надо с головой не дружить в нашем мире). Ок, заставили, подписали. На пороге семьи появляется тётенька, вчера ещё обслуживавшая 85-летних старушек. Есть ли у неё знания и ресурсы этой семье помочь? Что она вообще может сделать? «Посетить», то есть прийти домой, о чём-то поговорить, без очереди сходить в собес, ну, в магазин, в службу занятости за ручку с мамой — и? И ничего. Критерием оценки работы социального работника является «посещение», их количество.
Третье. Если в случае с негосударственными организациями (см., например «Отказников» или «Родительский мост») ответ на любое обращение будет дан круглосуточно (все самые неприятности случаются ночью и в выходные — это факт), то соцобслуживание будет, разумеется, в рабочие дни, и строго в рабочее время.
Четвертый момент. Положим, мы захотели бы оценить эффективность работы этого социального патроната. Как бы это можно сделать? Что можно сказать понятного и ясного, чтобы показать — успех! Не берусь на этот вопрос ответить, но вся остальная работа социальных служб в принципе — НИКОГДА! — не рассчитана на результат, только на процесс! Почему бы они изменились в данном случае, когда, очевидно, требуется именно результат?
Пятый пункт. На самом деле, никакая семья, как система, не хочет погибнуть, и борется, как может, за существование. Глава семьи может ишачить на трех работа, проживать в летнем домике, наспех обитом и утепленном, есть целый месяц гречку с тушёнкой потому, что в этом месяце нет денег. Это может быть ужасно, если разглядывать ситуацию с точки зрения «приличных девочек и мальчиков» из хорошей школы. Да, вероятно. Но есть определенные пределы «падения», когда оно всё-таки не столь страшно для ребенка, как лишения его семьи. Пусть лучше гречка с тушёнкой, но с мамой, чем апельсины — в приюте. Но если мы будем ставить вопрос о критериях в данном случае — когда семья ещё в кризисе, а когда — уже вышла — мы рискуем запутаться в формальных требованиях. Государство и его чиновники не оперируют понятиями «тепло домашнего очага» или «любовь», им ближе квадратные метры (которых может «не хватать») или наличие (отсутствие) апельсинов. Чиновник — в принципе — не в состоянии оценить неформальные, человеческие ресурсы семьи. И уж тем более, сделать, например, вывод о том, что «в тесноте, но не в обиде».
Представляется, что семье, находящейся в кризисе требуется не помощь вообще, не вытягивание её на уровень какого-то «стандарта», а вывод её на уровень, когда она уже может «плавать» сама. Как умеет — но плавать сама. Пусть ноги и руки не так двигаются, плывёт медленно и некрасиво — это её заплыв, имеет право! Вот тут довольно сложно предположить, что государственная система в состоянии, например, просто дать матери выспаться (а это — довольно частая проблема семьи — просто выгорание топлива). Чуть выспаться — и продолжить жить. Жить на том уровне, на котором семья может сама себя тащить. У кого-то — щи на воде, у кого-то — золотые унитазы: стандарта быть не может.
(В качестве ремарки. Всё вышесказанное относится к кровной семье, существующей. Когда приходят потенциальные опекуны без жилья, дохода, знаний — на одном голом «желании помочь» и «ведь лучше ребенку у меня, чем в детдоме», а лучше не одному, а трем, пяти, десяти… — вот тут я против.)
И последний аргумент против государственного социального патроната. Это — дико дорого. В реальности, сопровождение семьи — совершенно не про деньги история. Это штука про убеждения, убеждённость, доброту, и просто — не лень! Любая государственная деятельность превращается очень быстро в «человеко-часы» и «тонно-километры», в бабло. Как я уже писал выше, социальные службы в принципе рассчитаны на процесс, а не на результат (и результат не измерить, порой), и, следовательно, всегда будут работать на увеличение количества процесов, а не на результат. Ни в одной стране мира никто не может привести пример эффективности такого подхода: сопровождение семей в кризисе госслужбами — это просто сопровождение семьи от кризиса до почти неизбежного отобрания ребенка. Нет, некоторые избегают этого, поскольку соцслужбовые «процессы» всё-таки разгружают семью, и порой этого ресурса и хватает, чтобы глотнуть воздуха и плыть дальше. Но в большинстве случаев, «посещения» оканчиваются своевременным сигналом — и отобранием.
Я готов поспорить, но вывод для меня однозначен: государственные службы не могут обеспечить сопровождение семьи — как ресурс для выхода из кризиса. А значит, для семьи в кризисе это, как минимум, бесполезная нервотрёпка.
А значит, всё, что происходит про социальный патронат в России — не про семью, не про людей.
В Чебоксарах прошла акция против ювенальной юстиции и абортов
17 ноября в Чебоксарах прихожане храма во имя новомучеников и исповедников Российских и один член молодёжного клуба «Омофор» при Покрово-Татианинском соборе провели акцию против ювенальной юстиции и одновременно пикетировали абортарий при ИНТ «Центр здоровья». Мероприятие было согласовано с администрацией города, сообщают организаторы пикета.
Акция уже во второй раз проходила у клиники смерти ИНТ «Центр здоровья» (пр. Мира, 84) и на остановке «Таможня». Публичное мероприятие продлилось два часа.
На пикете присутствовали органы МВД, а также специалист-эксперт из мэрии по взаимодействию с административными органами и общественными объединениями и другие служащие администрации города.
Сотрудники ИНТ «Центра здоровья» спасовали перед общественным протестом, так ни разу и не вышли к пикетчикам. Пролайферы заходили в клинику смерти, но там их встречали стандартной фразой: «Аборты-это хорошо, а если не хотите, покупайте презервативы», - очевидно, представители клиники тесно сотрудничают с фирмами поставки контрацептивных средств.
На пикете также раздавались листовки против внедрения социального патроната как формы ювенального фашизма и брошюры центра «Жизнь». Защитники жизни призывали граждан не соучаствовать в детском холокосте. Было роздано порядка 400 листовок.
Пассажиры общественного транспорта с любопытством разглядывали баннеры. Прохожие засыпали участников пикета вопросами, среди них были как взрослые мужчины и женщины, так и подростки.
Во время мероприятия несколько нетрезвых прохожих попытались спровоцировать участников акции на конфликт, но когда их действия стали агрессивными, в дело вмешался представитель администрации и защитил пролайферов от хулиганов.
В последнее время увеличилось число тревожных сообщений о том, что органы опеки нарушили покой вполне благополучной семьи. На основании заявлений соседей, сигнала из больницы или травмпункта, как правило, совместно с милицией (участковым), органы опеки наносят визит в семью. «Неприятно, но ничего, можно пережить», - подумаете Вы, - ведь все равно ничего криминального у вас найти нельзя. Вы сами не курите, не пьете, дети сыты, обуты, одеты, учатся хорошо. Легче показать все это подозрительным чиновникам, чем спорить. Они ведь тоже люди, все поймут, извинятся и уйдут. Но так ли это?
После визита с ребенком в травмпункт супруги Агеевы, хотя и были удивлены возникшим на пороге соцработникам и журналистам, но пустили их в дом, за что горько поплатились. Их история, в одну секунду ставшей медийной, весьма поучительна и для людей, которые считают себя полностью защищенными благодаря материальному достатку. Люди, потерявшие сына и взявшие на воспитание двух маленьких детей, посвятившие им всю свою жизнь, в один момент превратились в извергов, изуверов, пьяниц и т.д. Дети были отобраны, а матери после бесконечных и изнурительных судебных тяжб было назначено наказание в виде исправительных работ. Изначально речь шла о лишении свободы до трех лет. Несмотря на мольбы и ходатайства, дети до сих пор остаются в детдоме, и шансов вернуть их обратно - нет. Бывшие их родители потеряли работу, а также смысл жизни, который они видели в детях. ……………………………… В качестве классической инструкции по противодействию органам опеки, мы выбрали историю, которая в действительности произошла с одним из руководителей родительского общественного движения. Забегая вперед, сразу скажу, что история эта с хорошим концом, но и оговорюсь сразу, что это совсем нетипично для подобных историй. Огромную роль сыграло и то, что наш герой, назовем его Антоний, был очень подкован по части ювенальной юстиции. Вскоре после Крещения один из детей Антония попал в больницу. Жена его рассказала лечащему врачу, что ребенка на Крещение, как всегда, окунали в прорубь. Врач счел это, видимо, культовым варварством, а болезнь - прямым следствием, и тут же направил соответствующий донос в органы опеки по месту жительства Антония. Надо заметить, что на сегодняшний день существует (и работает) регламент вневедомственного взаимодействия, который обязывает представителя ведомства, столкнувшегося, по его мнению, с жестоким обращением по отношению к ребенку, проявить бдительность и сообщить в ведомство, защищающее права детей. Что и было сделано в нашем случае. Другое ведомство также проявило бдительность и направило к дому Антония своего сотрудника в сопровождении милиции. Итак, классическая схема по отъему ребенка включает в себя визит сотрудника органов опеки (может и не одного) и милиции, - например, в лице участкового. Первое, что вы должны усвоить, это то, что ни под каким предлогом вы не должны пустить их в дом. Нашему Антонию повезло - он жил в собственном доме, а не в квартире. Переговоры происходили через окно. Он категорически заявил, что проблем с детьми нет, и что в свой дом он никого не впустит. (Заметим в скобках, что семье Маликовых из Балашихи повезло меньше - к ним незваные гости проникли через окно.) Правило второе - не оставляйте доступа в свое жилье, даже если отлучаетесь ненадолго, а в квартире остаются дети - во избежание изъятия детей в ваше отсутствие. Такие случаи были! Правило третье - не вступайте в длительные переговоры и не бойтесь, помните, что потерять ребенка гораздо страшнее. Преграждая путь в свой дом, вы тем самым не даете появиться на свет бумаге-протоколу осмотра жилища, которая для любого чиновничьего намерения является хорошим заделом. Нет Бумаги – нет и Дела. Ничего не подписывайте, помните: Вы – не преступник, хотя сомнения в этом при виде высокой комиссии у вас уже могли появиться. Правило четвертое – привлекайте как можно больше внимания общественности. Позвоните друзьям, чтобы срочно приехали и сняли все на видеокамеру. В их отсутствие все фиксируйте сами. Хорошо, что сейчас в любой простейший мобильный телефон встроена камера. Если есть знакомый юрист, а еще лучше - адвокат, немедленно звоните ему. Правило пятое – старайтесь все действия совершать только в присутствии адвоката. Если вдруг «друзьям детей» все-таки удалось проникнуть к вам в квартиру, и вы слышите что-то про 156 статью УК, знайте, что дело плохо, и при наихудшем раскладе вам грозит срок до трех лет лишения свободы с угрозой лишения родительских прав. В этой ситуации вы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы не дать забрать ребенка, а еще лучше скрыться с ним в неизвестном направлении, так как в этом случае у вас будет шанс отстоять свои права в суде, не разлучаясь с ребенком. А в противном случае ребенок будет заложником, и судиться при таких обстоятельствах будет крайне сложно. Как правило, органы опеки угрожают, что лишат вас родительских прав, если вы не будете сговорчивы, а ребенка передадут в приют или приемную семью. Знайте, что первое, куда попадает изъятый ребенок – это инфекционное отделение больницы. Дальше – приют или патронатная семья. И в том, и в другом месте существует угроза насилия над ребенком. Наш Антоний мужественно выгнал непрошенных гостей, а сам занялся поисками временного убежища для своей семьи. Итак, правило шестое – по возможности переезжайте, пока не закончится эта история, в другое место. Семья была успешно эвакуирована, и Антоний, связавшись со своим адвокатом, пошел в контрнаступление. Правило седьмое – пишите заявление в прокуратуру о неправомочных действиях работников опеки и милиции. Антоний с помощью адвоката написал жалобу в прокуратуру, и – о чудо! - это сработало. На работников опеки и милиции завели дело «о превышении служебных полномочий». Они приходили к Антонию молить о прощении, и он, как человек великодушный, их простил. Так что они отделались лишь выговорами. Сейчас Антоний живет счастливо и со дня на день ожидает прибавления в своем семействе. Вам решать, как бы вы поступили на его месте, но мы от всей души желаем вам не попасть в такую историю, для чего и написали этот короткий и поучительный рассказ."
В Чувашии хотят запретить детям купаться в реках и водоемах без взрослых
В Шумерле предстоит капремонт Центра детского творчества
В Чувашии сельчанин избивал супругу и дочь своего покойного брата. Получил «условку»
С виновника ДТП взыскали компенсацию морального вреда в пользу 13-летней девочки
Фото: Новая ночь и новое сияние
Публикация: 'История деревни Будайка. Исчезнувшие деревни Чебоксар' (Алексей Киров)
Мэрия учтет опыт подрядчика в конкурсе на второй этап Марпосадки
В Чебоксарах ветер завалил остановку и повредил авто
Куда пойти в длинные выходные 11-12 мая? 32 мероприятия + выставки, спектакли, киноафиша
Продам - однокомнатную квартиру, 324 Стрелковой Дивизии, 6 (Жилой дом, 5 эт)
Продам - однокомнатную квартиру, Президентский бульвар, 33 (Жилой дом, 8-10 эт)
Продам - гостинку, пр. Ивана Яковлева, 18-1 (Гостиница, 5 эт)
Продам - трехкомнатную квартиру, бульвар Миттова, 2 (Жилой дом, 10 эт)
Nov 1 2012, 09:56 
Либо он сам работает в органах опеки или т.п. Тогда это уже серьезно. 
