От случая к случаю возникают разговоры о состоянии современной российской науки и о ее будущем. В большинстве своем это обмен устоявшимися штампами, стереотипами и просто ругань. Таких мнений множество и больше. Но почему-то редко встречаются попытки осознать и понять, что представляет собой сама наука на сегодняшний день. Это было бы очень полезно. Хочу познакомить с мнением о том, что представляет собой сегодня российская наука, мнением человека, занятого в этой науке. Конечно, это лишь мнение. Могут быть и другие.
Цитата
Первое предубеждение, с которым следует расстаться при обсуждении проблем науки в России – что тут нет особенной проблемы, надо просто потихонечку реформировать и улучшать, а любые резкие движения только испортят работающую систему.
Почему это не так? Потому что резкое изменение уже произошло, независимо от любых желаний мы живем в ситуации слома науки, и вопрос не о том, чтобы «сама выплыла», а о изменении в изменившихся условиях.
Наука СССР относилась к редчайшему типу – поддерживался весь фронт науки в рамках одной страны. Это могли себе позволить только СССР и США. В них были глобальные научные системы. Все прочие страны во второй половине ХХ века жили иначе – в каждой стране научное сообщество занималось очень небольшим объемом проблем, держало небольшой участок «научного фронта» (Финляндия с Нокией – не равна глобальной экономике, это по самому устройству часть, а не целое, любая попытка сделаться самостоятельной заставит перестраиваться – катастрофично – всю систему).
Сейчас глобальная наука, то есть наука, поддерживающая весь научный фронт – есть только в США. Объяснять, как так и почему России нельзя встать рядом – думаю, не надо. И потому в 90-е годы с наукой в России стал происходить очень крупный переход – не собственно денежный, а структурный. Российская наука становится из целого – частью. Она должна быть частью мировой науки (как наука Франции, Германии, Великобритании и т.п.), а не научным целым, что сейчас в мире может позволить себе только одна страна.
Этот крупный переход совершенно не осознан ни большинством ученых, ни органами управления науки, ни властями России. Слишком большая вещь, чтобы можно было ее увидеть. Поэтому хромают аргументы «от традиции» - мол, у каждой страны своя национальная научная система, и люди не могут ее изменять, иначе все разрушат, и надо просто подкармливать ту систему, которая уже сложилась. В этих словах есть правда – ломать не надо, не подумавши, но главная ложь в том, что, не спрашивая экспертов, наука уже катастрофически изменилась. Национальные типы науки несколько раз менялись за последние столетия. Конец XIX века знал три научных системы – немецкую (неоспоримый научный лидер), британскую и французскую. Теперь все иначе, и уже несколько раз прежнее «иначе» изменилось на другое «иначе». Устройство науки меняется очень быстро.
Вывод из этого положения: нельзя надеяться, что остатки российского научного сообщества и наличный набор институтов как-то сами собой будут продолжать нормально функционировать, надо только им забашлять денег, или сами собой ужмутся и съежатся до пропорции, если денег им кинуть поменьше. Нет. Весь научный миф – ожидания от науки, ее место в социальной системе, ее связь с производством и технологиями, ее представление зарубежным политикам, включение в имидж страны и пр. – все это кардинальным образом меняется, когда наука из глобальной становится частной.
Дальше прямого хода нет – не существует серьезных исследований о том, как «должны быть» выстроены системы науки в зависимости от масштабов страны. Нельзя открыть методические указания с полным списком «типов научного устройства», посмотреть условия, в которых живет тот или иной тип науки, посмотреть в графе «прикорм» требуемые средства – и выбрать себе подходящий экономически тип. Нету такого. Надо думать, как обойтись без того.
Наука и образование устроены в разных странах очень многоразлично. Трудно свести многообразие организаций даже к примитивной типологии. Почти у каждой страны имеются в организации высшего образования и устройстве науки характерные черты, которые оказываются важными и образуют уникальную структуру местной, локальной науки – для данной страны.
Выделю несколько «верхних» типов, то есть – не пытаясь изобразить весь список, скажу только о характерных отличиях нескольких «топовых» моделей. Прежде всего – твердое небо современной науки, США. За полвека сложилась эта система, которую до того было трудно и представить, но теперь – когда английский является международным языком науки, наука управляется в основном с помощью экономических импульсов и т.п. – устройство науки в США является образом целого, это единственная сейчас на Земле самодостаточная наука. Бессмысленно копировать ее устройство – ни у кого нет ресурсов и возможностей. Ясно, что нынешняя ситуация – не навсегда, слишком часто менялись лидеры науки за последние века, но это уже совсем другой горизонт и область гаданий, а не моделирования.
Далее – небольшая группа стран, держащих первые места в рейтингах «национальных наук». Швейцария, Бельгия, Голландия, Дания и т.п. Когда берутся какие-то показатели «успехи науки на столько-то единиц населения», эти страны оказываются впереди всей планеты. В этих странах – стратегия ланцета. Очень узкий фронт самых модных, самых передовых научных направлений. Бег за модой. Открыты отличные вакансии в университетах именно для небольшой группы самых модных научных специальностей, привлекаются специалисты со всего мира на эти позиции. Мода в науке живет не долго – потому отставшие безжалостно прикрываются, организации перепрофилируются, набираются новые самые модные и самые продуктивные исследователи. (Разумеется, я утрирую – чтобы не свести текст к многосотстраничному описанию науки в каждой стране – кстати, таких монографий устраивающего качества еще нет).
Тут не может быть игр в миф о национальной науке – нет преемственности направлений (или она ослаблена), места в организациях занимают исследовали из других стран, здесь выигрыш – в создании модного мощного научного центра, очень авторитетного – на своей территории.
Но так играть могут лишь довольно небольшие страны. Уже размер Франции или Германии не позволяет таких игр – размер страны имеет следствием инерцию. И третья стратегия – это стратегия европейских держав, которым надо выстраивать нечто частичное (с США не поконкурируешь), но устойчивое (так быстро менять оргструктуру, как в Голландии, Франция себе позволить не может).
Вроде бы для России иного способа нет. Наивно думать, что Россия может свести свою науку в столь небольшие, лабильные и мощные центры, чтобы сравниваться в поворотливости с голландской наукой. И потому – нечто среднее. Довольно устойчивый профиль национальной науки, стремящийся в рамках этого профиля уследить за модой, не отстать, успеть доразвернуться в сторону проблем наибольшего приоритета. При неповоротливости есть и выигрыши – стационарная структура мощнее, если такая наука успеет ухватить «горячую» тему – у нее много ресурсов, чтобы достаточно долго держать лидерство. Кроме того, работают механизмы устойчивости – тут работает собственная научная традиция, дело не исчерпывается «приезжими» учеными, имеются глубокие традиции, умения работать в таком-то научном направлении – словом, это более всего похоже на образ «национальной науки». Разумеется, не потому, что есть какие-то затруднения в общении с международным научным сообществом – без которого современная наука дохнет тут же, просто на глазах того, кто эти затруднения воздвиг.
Вот тут бы и нужен подробный сравнительный обзор. В каждой стране своя система, но множество крайне интересных для России и поучительных моментов. Вот система Франции, наиболее страдающей бюрократизмом – и с давними уже способами преодоления собственного бюрократизма («шунтирование»). Сорбонна и Эколь Нормаль, и наши проблемы с Академией. Франция позволяет выучивать ловушки, в которые заводит чрезмерная централизация, неприятные ее следствия и способы обхода национально-затверделых традиций. Или Великобритания – потрясающий пример изменения в рамках национальной системы образования и науки. За последние полтора-два десятка лет Британия сильно изменилась, почти на пустом месте был создан бренд самой-самой страны для международного обучения и интернет-обучения. Создана новая инфраструктура, и наука Британии, у которой в 70-80-х были довольно мрачные перспективы – очень сильно вырвалась вперед. Именно путем радикальной перестройки, изменения, реформы привычных научных структур. Или пример Германии, крайне важный для России. Бывшая первая наука мира так и не восстановилась полностью после гибели научного сообщества. Что мешает, какие возникают проблемы – там очень много можно подсмотреть.
Но ничего этого нет. Я не знаю исследований, которые были бы пригодны для такого сравнительного обзора. Поэтому мы можем только примерно обозначить поле, куда должен быть направлен интерес и на котором – видимо – нам играть, если речь идет о российской науке. Это примерно проблемы организации науки в стране вроде Франции… да? или Испании или Италии. Пока – не «вроде Бирмы» и не «как в Южной Корее» или Вьетнаме. Пока. Тут надо установить временные границы. Разница между этими примерами – на существование собственной исторически сложившейся научной инфраструктуры и научного сообщества, обладающего научными мотивациями и ценностями. Попросту – чтобы ученый свои графики в фотошопе не подводил до «новаторских» и не жулил... Не надо забывать – у науки, которая возникает в стране впервые, огромные проблемы – каждый, кто в курсе, может взглянуть на китайскую науку. Может оказаться, что если Россия опустится ниже этой ватерлинии, то обратно ей не всплыть. Не известно, хватит ли сил сделать в России еще раз науку наново. Поэтому сроки решения задачи изменения научной инфраструктуры в России – это сроки существования нынешней науки. Сколько ей осталось?
Тут должен быть отдельный раздел. Известное дело – дырка в поколениях, вокруг 30-50 лет, которая «плывет» по научному сообществу. Так что преподают те, кому обычно за 60-70, а учатся… Да, и лет в 25-30 из науки уходят – потому что семья, дети, их кормить. Наука становится областью, требующей особенного стиля жизни – безбрачного, разведеного или там нищего… Это уже совсем особенные социальные игры, и надо крепко подумать – может ли она существовать долго на таком маргинальном ресурсе. В силу снижения доходов в науке резко увеличивается доля женщин (как всегда, они увеличиваются в числе на местах, откуда мужчины уходят за более высоким доходом. Сейчас российскую науку во много держат женщины…). Это также несколько меняет микроклимат в науке. Но главные процессы – вымывание ученых среднего возраста, отсутствие смены поколений. Надвигающаяся опасность – не будет достаточного числа людей, чтобы учить на нормальном уровне новых студентов, и пойдет самораскручивающаяся система – всё худшие преподаватели готовят всё худших студентов. Эту систему будет очень дорого менять – там есть только способ покупки преподавателей за рубежом, мы это проходили в 18 веке. Рискованный шаг – по сути, это и есть падение России до уровня Вьетнама, где совсем другие планки проблем и иные перспективы.
Некоторые общие рецепты – что делать-то? – более или менее понятны. О них «все» говорят – все вменяемые люди. Однако неплохо их перечислить – и немного прокомментировать. Потому что у меня есть сомнения. Боюсь, эти общие рецепты выдаются не для конкретной российской ситуации, а для «нашей Америки». То есть люди думают, что у нас тут такой захиревший штат мериканский затерялся между Леной и Волгой, и дают советы о том, что отлично работает в других Штатах. А у нас специфика, как и у всех – ни у кого не работает одно и то же одинаковым образом, во всех странах системы науки устроены несколько различно.
--------------------
Одолевший путь выходит к тёмному суровому стражу источника, который решает судьбу идущего
Развивать и детализировать не буду. Скажу только несколько слов о том, как и куда. Видимо, впрямую – не удастся, рак впился слишком глубоко. Вопрос решается разделением финансирования (заодно конкуренция…) и постепенным снижением доли финансирования через Академию. Другой способ – шунтирование. Создание параллельных опричных организаций, выделение институтов туда – да по выбору, да с умом. Кто может делать такую феерически сложную работу? У кого есть мотивы, кроме как откаты? Не знаю. Механизмы властных и политических действий не описываю совсем – совершенно не в курсе. Говорю только о том, что надо сделать, а какими телодвижениями – не представляю. Все эти меры увязываются с прочими, что важно – это аспект единой системы мер, а не собственно борьба с Академией. Да, напоследок – куда преимущественно переливать отбитые институты и кафедры. Лучше всего – в университеты. Науку надо переливать в университеты, а не делать много специализированных институтов с собственным подчинением. Так что вместо набухшей академии надо изо всех сил укреплять университеты, а никак не строить параллельно какую-то другую новую академию.
2. Международное рецензирование, международные методы оценки результатов, признанные рейтинги.
Вроде бы тут все ясно. Никаких игр в «наши особенно справедливые рейтинговые системы». Упор на участие в международной науке. Внешнее рецензирование – для начала с большой опорой на уехавшую нашу диаспору (кстати – в массе она не вернется, не надо надеяться, но немного помочь - согласится). Принятые в мире критерии оценки публикаций и журналов. Да, от этого свернутся многие наши привычные издания. Да, многие наши авторитеты окажутся в луже. Надо признать – они там уже сидят, только мы пока этого не видим.
Надо ясно понимать, что всю нашу науку разом так не развернешь. Она очень большая. Более 400 академических институтов. Более сотни тысяч человек ученых – а с окружающим народом и триста тысяч будет. Тысячи наименований журналов на русском. Множество министерских и всяких иных контролирующих организаций, у каждой – свой норов и бюрократический порядок, каждая совершенно точно запрещает именно нужные перемены. Я не знаю, как с этим бороться. Говорят, именно для этого нужно государство. Я бы сказал, что для спасения науки нужно от государства сразу два взаимоисключающих действия – к счастью, в разных областях. Во-первых, надо постараться резко снизить управляющую роль госструктур – относительно реального производства знания. И увеличить управляемость того, что останется – чтобы сделать число вставляемых в колеса палок счетным. В точности как проблема высшего образования – на мой взгляд, требуется резко уменьшить роль государства в этих вопросах, убрать методички, обязательные к исполнению, программы и формы отчетности. И жестче сосредоточиться на иных проблемах, до которых я еще постараюсь добраться далее по тексту.
3. Гранты.
Выскажу общий смысл системы грантов. Он настолько тривиален, что иногда о нем даже и забывают. Гранты нужны для увеличения эффективности работы науки. Финансовые влияния и отчетность спускаются даже не на уровень индивида, а на уровень отдельного проекта – это позволяет финансовым образом управлять наукой на самом мелком уровне, выжимая максимальную эффективность. Лучшей системы на сегодня не придумано.
Что, однако, гранты подразумевают? Мобильность исполнителей. Да, есть элитные группы выдающихся ученых, которые могут работать в одном месте и всегда обеспечены грантами – таков их статус. Но множество иных ученых, либо не столь удачливых, либо просто молодых – должны иметь возможность переезжать с одного места работы на другое – вслед за полученными грантами. Это подразумевает массу вещей и – если быть совсем грубым и указывать только один фактор – повязано на способ обращения с жильем и стоимость жилья. С гранта специалист должен иметь возможность переехать (не навсегда) в другой город, арендовать жилье, которое там в избытке, приличного качества, нормально жить и работать 3-5 лет – а потом все это продать и уехать. При нынешней жилищной политике и ценах на жилье в России – это бред.
Если научные работники привязаны к месту, система грантов по необходимости вырождается. Она адаптируется к местным возможностям и местному уровню конкуренции – играют только свои, играют по местным правилам. Степень уклонения от «свободной игры» - любая, которая только потребна по местным условиям. Ну что делать, если так склалось, что вот здесь у нас только вот такие ученые – кому же давать гранты, только им, других-то нету. Когда ученые прикреплены к месту, сразу резко возрастает роль любых внегрантовских систем начальствования – и местных институтских, директорских, и чиновничьих, определяющих условия грантов. Подвижность рабочей силы в науке внутри России изменить практически нельзя – если кто-то не возьмется за решение вопроса с жильем. Значит, надо думать об адаптации грантовских систем и дополнении их иными системами.
Тут надо обратить внимание – гранты вовсе не являются универсальным методом работы в науке. Это всего лишь часть, если угодно – нагрузка на систему, для того, чтобы наука работала максимально эффективно. Если угодно, в пределе и заостряя – гранты может позволить себе только богатая и избыточная наука (и экономика). Чтобы имело смысл говорить о грантах, надо иметь нормальную воспроизводящуюся науку, не находящуюся на грани вымирания. Здоровую лошадь можно и пришпорить. А больную пришпориванием можно и загнать. Видимо, система грантов должна быть лишь дополнительной к иным системам финансирования, и их способы и пропорции должны всерьез обсуждаться. Должна произойти значительная диверсификация – нельзя российской науке жить «по закону гранта», она пока не настолько развита – гранты будут (и уже в значительной мере) фальсифицированы, толку с них не будет. Видимо, полезнее создание нескольких уровней – может быть, нескольких типов учреждений. Диверсификация науки. В одних случаях по особенностям данной науки и данного места (университета, института, кафедры и т.п.) удобнее гранты. В других случаях сохраняются структуры госфинансировния. Не имеет смысла устраивать всенародные смотры «кто у нас больше грантов завоевал» среди всех – только среди тех, кто может играть в эту игру. И саму игру надо очень внимательно рассматривать на свет – не скрывается ли за ее названием иная игра.
*** Кажется, общим ответом на все поднятые вопросы является резкая диверсификация российской науки. В целом эта огромная корпорация нереформируема – с ней буквально ничего нельзя сделать. Притом, что наука завязана не только на производство (тут-то ничего, она слабо у нас завязана), но – главное – на высшую школу. Нет смысла что-либо говорить о науке, не касаясь проблем высшей школы, это одна проблема.
Это отдельная большая тема, с которой надо тоже подробно разбираться… Я, для соблюдения пропорций текста, скажу сразу то, что торчит на выходе – результат мучений и внутренних противоречий.
Реальностью становится массовое высшее образование (с естественным и закономерным понижением качества). Отыграть назад эту тенденцию – не получится. Выход только в создании систем элитного образования и увеличения диверсификации наличного образования. Очень важны те методы и деликатность (и решительность) их проведения, которые бы могли способствовать элитному образованию. Крайне важно – это не образование для элиты, а образование, при котором учащиеся получают более высокий уровень знаний, чем прочие. Тут надо уметь работать с небольшими частными, внегосударственными университетами, оперативно перемещать финансирование к тем, кто достигает лучших результатов и т.п. Как сделать, чтобы чиновники не мешали, а помогали таким элитным учебным заведениям – сказать трудно. Однако, кажется – если подумать, можно найти несколько солдатских хитростей, каким образом этого достигнуть.
И вслед за разделением некогда единого высшего образования – разделение науки. Вся российская наука в целом не может быть реформирована. Надо выделить из нее – суметь отсепарировать – те единицы, которые могут работать на международном уровне. Позаботиться, чтобы у них были свои возможности – и своя ответственность. Такие учреждения будут играть в иные игры, чем массовая наука прежнего образца. Это иные задачи, иные требования, иные оклады. И – обязательно – свободное перемещение лиц между этими типами организаций.
Еще раз основное, в резкой форме, чтобы не было недоговоренностей. Массовое высшее образование – это не то. что считали высшим образованием пятьдесят лет зада и имеет иной смысл. Это еще одна ступень социализации, создание у человека общей базы для более широкого выбора различных работ и даже для дальнейшей учебы, создание человека более вменяемого и более пригодного для общения с современными социальными реалиями. Но это не имеет отношения к подготовке ученого (каким когда-то было высшее образование по основному смыслу).
Точно так же та наука, которая останется в России нереформированной – не будет прежней. Это способ занять некую часть населения, решить некоторые местные проблемы, создать ступеньку в карьере для людей из локальных анклавов. Но это бессмысленно считать наукой международного уровня – единственного, который имеет смысл принимать всерьез. Это временно существующая наука – поскольку с ней попросту ничего нельзя сделать. А серьезный расчет может быть только на поддержку тех центров науки, которые вовлечены в системы международной коммуникации, публикуются в соответствующих изданиях и т.п. И задачей является – каким образом такие центры поддержать, как им не помешать. Наверное, имело бы смысл прямо от них это и услышать – ведь, в общем-то, «свои» и так знают, кто чего стоит, хотя формальными показателями это поверить и непросто. Среди российской науки следует выделить часть, которая только и может быть основой будущего. Вопрос только в том, как этой части не мешать, как убрать те социальные институты, которые задерживают развитие этих частей, как наладить структуры взаимодействия между такими частями – чтобы они лучше знали друг друга. Как сделать внутреннее знание – когда «сои точно знают» - знанием внешним, помогающими отделять маскирующиеся организации.
--------------------
Одолевший путь выходит к тёмному суровому стражу источника, который решает судьбу идущего
Ранее я говорил на эту тему, исходя из представления о должном – что да, плохо, и надо сделать вот такие-то шаги, и…
Однако можно смотреть и иначе – на реальность. Шаги сделаны не будут. А что тогда? В самом деле, что? В сценарии «должного» в этом месте говорится: гибель. гибель… Ну вот и надо описать, как же будет выглядеть гибель науки в России.
Аккуратненько будет выглядеть и вовсе не ужасно. Прогноз буду рассчитывать примерно на 25-30 лет. Дальше могут сказываться уже наложенные взаимодействия следствий, и это в голове удерживать трудно.
Прежде всего – вид изнутри. Это самый оптимистичный вид. Вообще ничего значимым образом не изменится. Наблюдатель не заметит разницы с нашими благословенными временами. В самом деле, в России будет некоторое количество крупных талантливых ученых. В ней будет некоторое количество лабораторий, где делают науку… ну, как будут говорить – мирового уровня, на самом деле – с отставанием лет в 5-15, но этого журналисты и политики не поймут, и общество не поймет. Хорошие такие энтузиасты, которые с трудом, но хорошо работают.
То есть фактически наука будет – останутся университеты, РАН, институты Академии. В них будет бюрократично и безденежно, но энтузиасты еще останутся. Хороших (публикующихся) ученых останется тысяч 10 против сегодняшних 30, всего ученых будет тысяч 100 против нынешних 350 000. Почти никакого «заметного» изменения. За рубеж будут уезжать реже, но будут. Дело в том, что постепенно истончающийся ручеек энтузиастов все равно будет направляться со студенческой скамьи в науку, потому что хочется – и к 30 годам понимать, что наукой заниматься в России нельзя, и либо бросать науку, либо имитировать ее в России, либо бросать Россию и ехать туда, где наукой заниматься можно.
Что сейчас?
современные данные из Top 20 countries in Sciences and Social Sciences Based on Impact
Научная дисциплина - % количества статей из России - Отклонение в % значения импакт-фактора от среднемирового Физика 7.46 -19 Науки о космосе 7.01 -51 Гео-науки 6.71 -53 Химия 5.28 -64 Математика 4.41 -39 Процентная доля статей российских авторов, усредненная по всем дисциплинам 2.84 Науки о материалах 2.81 -48 Инженерные науки 2.54 -28 Молекулярная биология 2.25 -69 Биология и биохимия 2.22 -62 Микробиология 1.51 -40 Науки о растениях и животных 1.44 -56 Экология и окружающая среда 1.08 -36 Сельскохозяйственные науки 0.97 -57 Нейро-поведенческие науки 0.66 -58 Психология и Психиатрия 0.57 -64 Компьютерные науки 0.54 -16 Клиническая медицина 0.47 -53 Фармакология 0.33 -27 Иммунология 0.33 -49 Социальные науки 0.33 -5 Экономика и бизнес 0.25 -18
«Как видим, наибольший процент научных статей из России, проиндексированных в Web of Science и отражающий валовой фактор, приходится на публикации российских физиков, астрономов и других исследователей космоса, а также гео-наук. То есть по крайней мере эти научные области разрабатываются российскими учеными активно – валовые показатели неплохие (в районе 7% от общемирового числа публикаций). Но, как показывает правая колонка таблицы, интегральный импакт-фактор (число цитат на статью) даже по физике в 2002-2006 гг. был на 19% ниже среднемирового по этой дисциплине (3.07 цитат относительно 3.7 на одну статью). А вот ситуация с науками, в которых валовое количество статей не достигает уровня 1% от общемирового (а среди них такие важные, как поведенческие, компьютерные, микробиология и другие), близка к критической, даже безотносительно к низким значениям импакт-фактора цитирования. Ведь эти валовые цифры означают, что в данных науках место России на мировой научной карте практически не просматривается.»
К тому же науки чрезвычайно разные. Кому для науки нужен лишь компьютер или путешествия среди местного зверья или местных народных говоров и частушек – ну, у тех будет получаться наука даже вполне пристойная. Кому надо инфраструктуру, приборы, реактивы, общение с коллегами – тем будет трудно до невозможности.
Так что изнутри проблемы будет не видно. Нужность науки обществу не сказывается на таких промежутках. Наука нужна, чтобы можно было покупать технологии - если нет своих специалистов, придется покупать вместе с технологиями также и тех, кто будет здесь жить и внедрять, а это на порядки дороже – а для многих технологий и невозможно. поскольку к каждой требуется еще много сопутствующих, которые не то чтобы не хватит средств купить – а не хватит организации оного ресурса все вместе с людьми купить и связно запустить. Грубо говоря, целое научное сообщество купить нельзя – просто мозгов и оргресурсов не хватит на такую покупку.
Это так, но зачем покупать технологии? Для сырьевой экономики можно тянуть «так», без особенно высоких. Бытовые приборы купить можно. Ну и все дела. Для престижа? Надувать щеки можно очень долго. Чтобы в самом обществе не возникало горестных чувств за утрату культуры? Да, но по факту наука будет, а отличить, что это за наука. изнутри будет почти невозможно – те, кто будет иметь силы на такое различение, останутся в ничтожном меньшинстве.
В мировых показателях выглядеть дело будет плохо, даже хуже, чем ожидалось – но это надо смотреть на специфическую научную статистику. Массовым порядком обыватель этого делать не будет. Хуже, чем ожидалось – потому что мы с другой стороны культурного барьера. Я поясню парой слов. Вот приезжает в Москву девочка или мальчик из провинции – и с дикой энергией иногда пробивается наверх. А рядом с лучшими стартовыми условиями москвичок – напротив, несколько ленится. Потому что он более образованный, понахватанный верхами культурки, он хотел бы несколько развлечься и не особенно напрягаться. А провинциал, который снимает комнату в коммуналке – у него обратной дороги нет, и чудеса культуры он схватывает без цинизма, с искренним восторгом воспринимая возможности. Это работает и в больших обществах. Вьетнам или индия – общества недавно грамотные. Там культура, наука – это реальный шаг вверх по социальной лестнице. Как у нас в 30-50-е годы. И потому индусы будут из кожи лезть и на пустом месте стараться выбрать все бонусы до крошечки. А нам – с нашим замечательным, великим культурным прошлым – это будет даже и западло.
И потому уже не наука Италии, а и наука Индии и Бразилии будет для нас недостижимым идеалом. Про Китай лучше вообще молчать – у него наука за эти 30 ближних лет очень поднимется по качеству, о количестве и так ясно. Это будет «небо неподвижных звезд» на научном горизонте. Крупные, мощные науки США, Германии, Франции, Китая, Японии, Великобритании, Бразилии, Индии. Очень лабильные, с высочайшими относительными показателями науки Швеции, Швейцарии, Голландии, Израиля. Ну и потом, на уровне всякой мелочи – науки Чехии, Эстонии, России и пр. Будем думать о том, как догнать по показателям Турцию – и не находить внутренних резервов.
Но огорчаться не надо. Кто будет думать о той Турции? Кто это вообще будет знать и принимать к сердцу?
Тем более что связность науки продолжит падать. То есть станет практически бессмысленным само слово «наука». Это будет значить как строка в бюджете страны или слово в тожественных речах – изнутри слово обессмыслится. Научные дисциплины расходятся все дальше и дальше, между ними совсем мало связей. Ни в одной стране мира не будет «полного фронта научных областей» - в том числе. и в США. Наука будет только международным феноменом, ни в одном национальном сообществе не останется чего-то полного. То есть у кого-то есть приличный институт физики твердого тел. отличные заповедники и мощная оригинальная школа социопсихопрактики. Такая национальная наука. А у другой страны сильны традиции коллоидной химии и фольклористики, заслуженным успехом пользуются достижения молбиологии.
Такая разорванная ткань науки сейчас кажется странной – но ведь к началу ХХ века науки были настолько ближе друг к другу, что математик мог с ботаником обсуждать их специфические научные проблемы и не было скучно – они понимали друг друга. сейчас это почти невозможно. но мы же не считаем ситуацию катастрофичной – напротив, мы знаем. что сейчас наука намного сильнее, чем в конце 19 века. Ну и так же и будет – наука порвется на отдельные участки еще больше, так что понимание общей картины научного знания будет почти невозможно – но эта задача и не будет ставиться. Да, не в человеческих силах понять, каковы же научные знания человечества – нет такой головы и такого коллектива, которые могли бы это представить. И не надо – объединение наук требуется только в рамках технологий.
В результате сама задача – представить себе «общий вид науки» или там «национальную науку» - станет бессмысленной. Национальные показатели развития науки будут работать для политического имиджа – и как показатель для инвесторов.
Сообщение отредактировал efro - Apr 25 2009, 13:41
--------------------
Одолевший путь выходит к тёмному суровому стражу источника, который решает судьбу идущего
Настоящие проблемы начнутся только в следующем поколении. К тому времени произойдет дифференциация стран по отношению к технологическому барьеру. Современные технологии сплетаются между собой, на их пересечении образуются новые технологические возможности. Можно засунуть компьютерный чип в чайник, а можно под кожу. Но дело в том, что принципиальные вещи, к которым подошли в середине ХХ века – речь примерно о генетическом коде и компьютере – несколько новых принципиальных вещей – ограничивают некоторый потолок. Следствия этих открытий будут извлекаться еще долго, но до следующего принципиального прорыва, который мог бы быть внедрен в экономические системы в качестве технологий, еще довольно далеко. И будет иметься технологический потолок – одни страны будут пользоваться этим горизонтом технологий полностью, существовать у этого «неба», а другие страны будут находиться значительно ниже технологического потолка.
По этой причине игры будут совсем иного характера. Отношения взаимодействия современных политий – обеспечены примерным паритетом технологий. Не о равенстве речь. Но если различия будут в несколько технологических этапов и на несколько порядков – очень многое изменится. Люди с бобрами не конкурируют… Могут охранять, конечно. И вот в этом мире технологического порога очень важно будет, может ли страна позволить себе некую совокупность технологий. Даже не по деньгам – это дела вторичные. При любом количестве денег в данном обществе не внедрить технологии. Они требуют от общества определенного уровня – и собственных специалистов. Можно купить технологический продукт, а технологию – уже нет. И вот это будет довольно неприятным состоянием.
Конечно, науку можно снова завести. Но тут дело в инерционности процессов. Можно посмотреть, как выглядит наука Китая сейчас и 20 лет назад. Очень трудно создавать заново, а не продолжать имеющееся. На порядки труднее, чем продолжать. Причем – без гарантий, может и не получиться. В том-то и дело, что то, что останется как «внутренняя наука», будет уже совсем иным, чем просто настоящая наука. Например – немасштабируемым. Люди и институты привыкают к социальным рамкам, в которые они поставлены. Наука станет выбором несколько маргинальной биографии, делом для чудиков. Старые девы, странного покроя холостяки и прочий бездетный народ будет следовать сложившимся традициям микросоциума, выучивая и передавая студентам сложившиеся стереотипы жизни и работы. Если захочется заводить новую науку – придется преодолевать сопротивление старой. То есть не у кого будет спросить, что же хорошо и правильно, а что – нет. Придется просто покупать специалистов за рубежом и копировать, нарываясь на любого масштаба обманы. При этом научный «образ жизни» и правила поведения будут внедряться с трудом. Молодых студентов придется отправлять за границу на выучку, по возвращении они будут почивать на лаврах, снимая со страны ренту престижа. Раз хочется иметь выученного за рубежом – ну так плати за то, что он вернулся. А пробиться сквозь привычные в этой социальной среде способы жизни - это трудная работа, и на нее будут готовы очень немногие из вернувшихся, тем более что контроля за ними не будет – просто некому оценить. делает ли что-нибудь человек или нет. Таким образом придется накапливать научный слой по человечку, десятилетиями, дело может в любой момент сорваться и придется начинать сначала – если сохранится еще политическая воля. И даже в случае успеха первые плоды появятся примерно через два поколения. При уже совершенно иной структуре задач. в этом смысле те задачи, ради которых будут возобновлять науку, останутся нерешенными с гарантией. То есть если наука становится зачем-то нужна, а ее нет – практически невозможно решить подступающие задачи. Время запоздания ответа такое, что приходится любой ценой выживать как-то. А уже потом, если повезет, появится новая ситуация и теперь уже в стране будет такая вот молодая, неуклюжая и мало пока еще на что пригодная наука. Звучит это, кажется, как общие слова… Ну, врачи не смогут лечить многие болезни даже на купленном оборудовании со всеми инструкциями. Совсем не смогу, хотя в других странах эти болезни будут запросто излечивать. Не удастся создавать производство даже сравнительно простых вещей, которые в других странах являются азбучными и лежат в основе всяких приятных удобств и развитых автоматов. Про очень-очень многое, что в других странах будет обыденностью, придется говорить – за этим надо ехать за границу, у нас такого не могут.
«Если в 1991 году численность исследователей превышала 800 тыс. человек, то в 2006-м этот показатель составил 400 тысяч. Средний возраст исследователей в 1991 году составил 43–44 года и 60 лет в 2000 году. (В скобках замечу, что, по данным Института проблем развития науки РАН, в 1991 году исследователей со степенью «кандидат наук» было 118 011 человек, а со степенью «доктор наук» – 16 165. В 2007 году эти показатели составили: 78 512 и 25 213 человек соответственно.)» «По докторам и кандидатам наук эта оценка выглядела следующим образом: если в 1972 году более 40% исследователей этой группы приходилось на возрастную когорту в 35 лет, то на 2005 год ожидалось, что около 30% исследователей попадают в возрастную группу старше 60 лет (при среднегодовом росте прироста численности 1%). Как оказалось, это был очень точный прогноз. Так, по данным ИП РАН, в 2006 году на возрастную группу 50–59 лет приходилось 27,8% всех исследователей в России, а на группу 60–69 лет – 17,2%.»
Тут ясно: о качестве не говорим, это простой вал в условиях покупки диссертаций и т.п. И тем не менее. Покупают все меньше и защищаются реже. Со временем начнет сильнее девальвировать степень доктора.
Было бы интересно подсчитать ученых в других странах В США всего около 3000 университетов и колледжей, финансируемых штатами и частных. В небольшом университете – около 300 профессоров (на 2000 студентов). То есть в высшем образовании – наверное, около миллиона профессоров. Это только в университетах. Будет ли их больше через 25 лет? Ну, видимо, не меньше.
В Израиле – это один из чемпионов науки сейчас – согласно «В 2004/2005 учебном году в Еврейском университете в Иерусалиме учились более 22 000 студентов, из них примерно 12 000 — на степень бакалавра, 7600 – на степень магистра, 2400 – на степень доктора и около 800 человек — в Международной школе имени С. Ротберга и на подготовительном отделении. Общая численность академических ставок — 2236 (21% от общего числа академических ставок во всех университетах страны).»
Статистика по Китаю
Индия
U.S.
«По данным Института Статистики\Institute for Statistics, в конце 2004 года в мире насчитывалось 5 млн. 521.4 тыс. ученых. 71% ученых работают в индустриально развитых странах мира. В России ныне работают 8.9% от общего числа ученых мира. По этому показателю Россия занимает четвертое место, уступая лишь США (22.8% научных сотрудников), Китаю (14.7%) и Японии (11.7%). …В докладе указывается, что в большинстве индустриально развитых стран мира, государство обеспечивает не более 45% научных бюджетов. Остальные средства поступают из коммерческого сектора. К примеру, в 2002 году в США 66% научных инвестиций и 72% научных исследований были обеспечены выполнены частными фирмами. Во Франции на долю бизнеса приходится 54% инвестиций в науку, в Японии - 69%. В свою очередь, в Индии "бизнес-составляющая" не превышает 23%, в Турции - 50%. В 2004 году ученые Европы опубликовали в мировой периодике примерно по 38% от общего числа научных работ, ученые США - около 33%, ученые Азиатско-Тихоокеанского региона - более 25%.»
Это – только численность. Которая, вообще-то, мало что значит без учета производительности ученых, оборудования и т.п.
*** Нет, ничего страшного, конечно. Кто побогаче – отправит детей выучиваться в другие страны, иностранцы будут в стране пользоваться влиянием чуть не как инопланетяне… В общем, проходили, и не раз. Кажется, судя по описаниям из тех времен, это современникам довольно солоно и побеждать такие штуки очень трудно. Но, судя по всему, будет именно так. Но ведь ничего? Мало ли, какие-нибудь… страны и сейчас живут так – что у них того и сего нету, и если чуть чего надо – то либо ехать в другую страну, либо за безумные деньги покупать готовый продукт. И живут как-то. Отчего не жить.
А может, мы будем богатые? Рванут вверх цены на нефть. Безумно, неудержимо. У России появится много денег. И? Мне кажется, ничего не изменится – проблему будет хуже видно, вот и все. Потому что будут в университеты приглашать на лекционные турне французов и англичан. Влегкую будут выплачивать за контракты – приезжает специалист на полгода в Москву, бьется с налаживанием некой технологии, ну, в Москве она живет – и хорошо. Как телефон внутри Кремля. Тем самым будет казаться, что у нас почти также. То есть, как мне кажется, это особая проблема – моделирование ситуаций, когда станет очевидно, что наука в самом деле нужна.
Как думаете, что бы могло такое быть, отчего это станет очевидным? В отличие от сейчас, когда это тоже – ну, разумеется – очевидно, как ясно и то, что проблема может подождать лет тридцать.
Ведь штука в том, что это и устроено так, что очевидным не становится. Наука дохнет уже давно – и тем не менее кажется, что можно и еще тридцать лет подождать. Если бы она не дохла двадцать лет назад, сейчас бы совершенно была иная экономическая ситуация в стране. Так? Но это сослагательное наклонение, кто там знает, что бы было. А вот сейчас, конкретно сейчас, если вложиться в науку – что можно гарантом гарантировать гаранту? А ничего. Наверное… а может и нет. И пройдет тридцать лет, и будет совсем с этим делом худо, и будет ли очевидно, что надо срочно поднимать науку. В этом корень? Нет, опять будет так, что найдутся люди, скажут – сослагательное наклонение. Есть более неотложные задачи.
Кажется, по природе наука такова, что она просто не может порождать неотложную в себе нужду. Она появилась не потому, что была оплачена и востребована. И, видимо, пока необходимость понимается так, как сейчас, наука не может быть необходимой – хоть мы с голоду дохни, хоть болезнями залейся – не хватать будет жратвы и лекарств, а науки всегда будет хватать с избытком.
--------------------
Одолевший путь выходит к тёмному суровому стражу источника, который решает судьбу идущего
И как итог, подобные проблемы не у нас одних. Похожи эти проблемы во всех странах, тенденция есть, где-то больше, где-то меньше.
Цитата
cherstn - Вот только не понятно откуда выводиться (Вами? не понял, цитата это или нет) тезис о пресыщенности наукой в развитых странах. Вро, тогда науки во Франции, Германии, Британии, Италии не должно быть совсем. Это самые старые национальные традиции. И отставание е науке Германии и Италии вроде как связывают с фашизмом, чем с возрастом традиции в стране.
ivanov_petrov - Видел социологические работы по изучению мотивации в штатах. Там в самом деле падают мотивы заниматься наукой - не самая хлебная карьера. Много чего можно возразить - что у них все равно очень много ученых (иммиграция), что можети не надо так много - хватит тех. кто просто хочет знать новое, пусть их будет даже не миллион. а 500 тыс. Возражать и спорить можно долго, это я понимаю. Я говорю только об отмечаемых в соотв. литературе фактах - что с 70-80-х годов амер. молодежь стала менее охотно делать карьеру в науке, идут туда реже, мотивированность ниже, в структуре целей и ценностей "научные" цели сильно просели в населении в целом.
Такие дела.
Сообщение отредактировал efro - Apr 25 2009, 13:37
--------------------
Одолевший путь выходит к тёмному суровому стражу источника, который решает судьбу идущего
Ну, смысл изменений в мировой науке сегодня сводится к тому, что формируется планетарная глобальная наука. Т.е. уже нет стран с полноценной наукой "по всем фронтам". И США тоже придут к этому, хотя пока держатся. Таким образом, проблемы современной российской науки связаны с двумя сразу причинами - катастрофические преобразования внутренние и преобразования внешние. Попала меж двух огней. Авто полагает, что для России самое лучшее не стремиться угнаться за США с ее масштабной наукой, а закрепиться в тех направлениях, где сейчас все хорошо и особо за модой не гнаться. Должны набрать силу университетские центры науки. А эти университеты должны быть элитными, а не просто дающими массовое образование. Старая забюрократизированная система с Академией наук постепенно отомрет сама, потому как толку от нее мало.
--------------------
Одолевший путь выходит к тёмному суровому стражу источника, который решает судьбу идущего
С кандидатами наук дело обстоит еще хуже чем на графике, он не показывает качество. Из 126 тыс кандидатов примерно 6 тыс наверное только были кандидатами пед. наук, теперь из 80 тыс их будет 15 тыс. Катастрофически падает доля к.т.н. и квалифицированных к.ф.м.н.
Ну, смысл изменений в мировой науке сегодня сводится к тому, что формируется планетарная глобальная наука. Т.е. уже нет стран с полноценной наукой "по всем фронтам". ... ...
Прошу прощения , что вырываю из контекста и меняю смысл поста . Вот достал одну из двух пыльных папок , которые я привёз с армии . С первых , пожалуй , дней после карантина свободные свои мозги напрягал в направлении , как отечественную науку втиснуть в рамки современной армии . Вначале это задумывалось как юмористический опус для будущего дембельского альбома , затем захватило меня всерьёз . В конечном итоге все свои размышления оформил как "научный труд" - еле умещается в обьёмистой папке . До сих пор храню . Назвал всё это "ШОН" - штурмовой отряд науки . Первые 2 общие тетради полностью посвящены вопросам от "выработки военной доктрины" для "Вооружённых Сил" (читай - академической науки страны) , стратегии до "оперативно-тактических" действий отдельных подразделений . И так далее , включая действия отдельных "дивизий" при выдвижении "к рубежу атаки" и "эшелонировании в обороне" до действий отдельного "бойца" в той или иной "боевой обстановке" . С приёмами выбора "места дислокации" и "секторов обстрела" . Если подойти к вопросу по суворовски : "Побеждать не числом , а умением" , то ещё не так страшно запущено . Теми силами , которыми обладаем , вполне можем взять несколько Измаилов . И это может стать переломным моментом . Главное - вызвать Суворова из провинции , куда он сослан за ненадобнстью . Смысл создания и существования непосредственно "ШОН" - захват стратегически важного плацдарма в глубине вражеской обороны и , в конечном итоге , быстрого и более бескровного продвижения линии фронта как можно дальше от существующих рубежей . Схематически это выглядит как на рисунке . Зелёная область - существующие научные знания , серая - область неизвестного . Жёлтый овал - "плацдарм" , "захваченный" "ШОН" - открытия , не совсем опирающияся на известные знания . Красные "линии" - наступление основных сил с целью поддержки с тыла , с фланга и обходной манёвр для отвлечения контратакующего противника и окончательного закрепления новой линии фронта . Во как ! Одним словом , согласен с автором : надо менять и доктрину и стратегию и методы "оперативно-тактических действий" !
Присоединённые эскизы
--------------------
Чтобы в голову пришла умная мысль , держи крышу сдвинутой .
Как сам отношусь к своему предыдущему посту - судите сами по двум снимкам из одной тетради вышеупомянутого опуса . На втором снимке психологи , занимающиеся непосредственно соционикой могут разглядеть что-то знакомое . Это я в течении 2-х недель , будучи наказанным , вёл короткие записи в блокноте , которые потом расписал и оформил на 48 страницах . Это моё самостоятельное "открытие" соционики - будучи весьма поверхностно знакомым с работами Юнга и совсем не знакомым с работами Аугустинавичюте . Потом , когда познакомился с основными положениями этой дисциплины , не обнаружил каких-либо серьёзных рассхождений со своими мыслями . А наказание состояло в месячном "через день - на ремень" дежурным по роте с подачи старшиной роты (по "рекомендации" начштаба батальона) назначенное командиром роты . Одним словом : до четырёх часов (и менее) дневного сна в сутки - остальное - служба . Итак целый месяц против всех уставов и секретных директив !
Присоединённые эскизы
--------------------
Чтобы в голову пришла умная мысль , держи крышу сдвинутой .
efro! Обсуждать пути развития современной мировой науки на нашем "дворовом" сайте? -Вы слишком высокого мнения о нас! Кто-то уже спросил: "Вы сами это читали? Расскажите нам по-свойски..." Хотя огромное спасибо за интересную информацию, проблема существует, особенно ощущаю с новоиспеченными кандидатами и даже докторами от экономики и педагогики. Вроде институт еле закончили, а науку продвинули... Парадокс: При растущем количестве остепененных педагогов и экономистов - катастрофический упадок и того, и другого.
"Никто из тех, кто вошел в науку за последние десятилетия, не может себе представить, какими скромными масштабами отличалось тогда сообщество ученых. Отбору способствовало нечто вроде добровольного обета бедности, который должен был принести каждый вступающий в это сообщество. Если не считать прикладных лабораторий, игравших большую роль лишь в некоторых отраслях науки (например, в химии), то только в университетах существовали исследовательские должности, да и тех было очень мало, а оплачивались они плохо. Один из моих прежних руководителей уверял меня, что для него достаточным вознаграждением служила сама возможность вести исследования по своему усмотрению. (Впрочем, он имел еще и вполне приличный посторонний источник дохода.)
Наука — или, во всяком случае, та ее часть, которую я знаю,— была скромной; она была дешевой; она была открытой. Тогда еще можно было ставить эксперименты в прежнем смысле этого слова. Сейчас все трудятся над «проектами», результат которых должен быть известен заранее, иначе не удастся отчитаться в непомерных ассигнованиях, которых требуют эти проекты. А статьи пишутся тем не менее по-старому, как будто открытия, о которых в них говорится, были результатом поисков.
В промежуток между двумя мировыми войнами было сделано очень много важных научных открытий. Их поток продолжался и даже усиливался в Соединенных Штатах примерно до 1950—1955 гг., а потом заметно ослабел — почти в обратной пропорции к числу новых работников, приходящих в науку. Я знаю не так уж много столь разительных примеров диалектического перехода количества в качество.
...по грубым подсчетам, нынешняя моя научная статья обходится раз в 20—25 дороже, чем такая же статья, подготовленная 35 лет назад (если вообще возможны такие сравнения). Мне могут возразить, что подобные подсчеты бессмысленны: чтобы обрести еще одну оперу Моцарта, мы бы ничего не пожалели. Однако это возражение легко отвести, поскольку никто из нас опер Моцарта не пишет.
Малочисленность научных работников в те времена имела и другие последствия. Было сравнительно легко открывать новые области деятельности и возделывать их: никто не опасался, что его немедленно ограбят, как это почти неминуемо происходит сейчас. Симпозиумов тогда созывалось сравнительно немного, а их участники не представляли собой полчища голодной саранчи, жаждущей новых областей, куда можно еще вторгнуться. Библиографические списки составлялись сравнительно честно, в то время как сейчас целые блоки ссылок перетаскиваются путем своеобразной трансдукции из одной статьи в другую, так что если на какую-то работу перестают ссылаться, то уж навсегда. Такой разрыв преемственности традиций — вероятно, одно из самых разрушительных последствий массовости научного сообщества, в котором мы живем сейчас.
...Беглый набросок золотого века науки, которого никогда не было, я закончу еще двумя штрихами. Поскольку ученых было немного, молодому научному работнику было легко заработать себе репутацию. Две - три приличные статьи — и он уже был свой. Наши тогдашние научные знания были ограниченны — мы еще не были оглушены многократными мощными взрывами фактов (из которых немало до крайности тривиальных); благодаря этому можно было понять основы одного или даже нескольких разделов науки. Это буколическое время, кажется, кончилось; все мы уже не плывем, а отдаемся течению. Или, если выражаться не столь метафорично, наука, как и любой другой вид деятельности, не может процветать, если занимающиеся ею имеют возможность знать все меньшую и меньшую часть того, что им следовало бы знать.
...Мне было бы очень жаль, если бы создалось впечатление, будто я пытаюсь нарисовать идиллическую картину доброго старого времени. Я вырос в жестокие времена, и чем дальше, тем становилось хуже. Я уже писал как-то, что меня удивляет, как это в такое скверное время появилось так много хорошей науки; пожалуй, это единственная область деятельности человеческого разума, которая до последнего времени была на подъеме. Тем не менее не следует удивляться, что в насквозь прогнившем обществе даже от святых слегка попахивает гнильцой.
..Я прекрасно помню ощущение, которое испытал, увидев в «Nature» те две первые статьи о ДНК. Их тон был явно необычным — в нем было что-то высокомерное, что-то от оракула или даже от десяти заповедей. Все трудности, например, даже сейчас не очень понятный механизм расплетания гигантских двуспиральных структур в условиях живой клетки, просто отбрасывались с той самоуверенностью, которая позднее так ярко проявилась в нашей научной литературе. Это был тот самый дух, который вскоре принес нам «центральную догму», против чего я выступил, по-моему, первым, потому что никогда не любил наставников-гуру, пусть даже и с докторским дипломом. Я увидел в этом первые ростки чего-то нового — какой-то нормативной биологии, которая повелевает природе вести себя в соответствии с нашими моделями.
...Научная индукция, по сути дела, представляет собой параллелограмм сил — рациональной и иррациональной. Вот почему Наука во многих отношениях не столько наука, сколько искусство. Поэтому невозможно переоценить роль, которую играют в научном исследовании воображение, непредвиденные выводы, основанные на неожиданных аналогиях. Если все можно предсказать заранее, то на нашу долю остается только безрадостная проверка. Чем больше мы полагаемся на аксиоматические построения, на предписанные модели, тем больше ограничивается свобода научного интеллекта и тем меньше нового может быть обнаружено. Боюсь, что именно в таких условиях работает сейчас в значительной своей части молекулярная биология.
...я предлагаю считать покровителем ученых Сизифа? Вообще говоря, нет. Самым трагичным в судьбе этого мифологического героя было то, что он всегда вкатывал в гору и упускал один и тот же камень; по-моему, это как раз то, чем занимаются сейчас многие молекулярные биологи. Статьи, публикуемые в этой области, технически весьма грамотны. Поскольку независимо от того, какой биологический объект изучают, идут в ход одни и те же методики, результаты обычно подтверждают друг друга, и это толкуется как доказательство единства природы. Когда же появляется какое-нибудь новое оборудование или новая методика, возникает новая группа результатов, и это почитают научным прогрессом. Пелена монотонности опустилась на область науки, которая когда-то была самой живой и привлекательной из всех. Раньше каждая из биологических дисциплин имела свое характерное лицо, свою сферу интересов и этим привлекала свой определенный тип ученых. Теперь, когда я иду по лаборатории, занимаются ли в ней вирусами или физиологией развития, я вижу, как все сидят перед одними и теми же ультрацентрифугами или сцинтилляционньши счетчиками, производя на свет все те же совпадающие кривые.
...Отмеченное интеллектуальной слабостью, наше время отличается между тем необыкновенной категоричностью суждений. Многие великие построения современности — экзистенциализм, структурализм, трансформационная грамматика, центральная догма и другие принципы молекулярной биологии, превращенные в лозунги,— все они с самого начала выглядели какими-то искусственными и преувеличенными. В них был привкус чего-то не совсем честно заработанного. Как образы, которые нам показывает в своих зеркалах фокусник: зеркала затуманиваются, и видения исчезают. Многое из провозглашенного, возможно, и соответствует истине; но все это выглядит пышной упаковкой, которая занимает куда больше места, чем само содержимое. Создается даже впечатление, будто само существование содержимого зависит именно от упаковки.
Д. К. Гайдузек (нобель 1976): "Однажды выяснилось, что у меня могут работать подростки, которых выгнали из школы: за неделю можно научить любого определять последовательность мономеров в нуклеиновых кислотах, работать на компьютере или с нашими синтезаторами. Для этого не требуется интеллект ученого, нужно просто уметь управляться с машинами."
--------------------
Одолевший путь выходит к тёмному суровому стражу источника, который решает судьбу идущего
Помимо самой науки, остро стоит вопрос практического применения научных изысканий. Не так давеча по РБК взахлёб рассказывали о линейном программировании, о том какие выгоды это несёт в решении экономических задач. Хотя, помню нам читался этот курс и мы решали аналогичные задачи ещё 10 лет назад (аккурат после кризиса 98г. ), на 2 курсе (Горшков Ю.Е. на ИВТ, мож кто знает ). Подозреваю что преподавалось это студентам уже лет 20, а самому направлению лет 70 ведь. В той области где я работаю - программирование, знания программиста, похоже, сводятся только к справочным знаниям операторов языка программирования и API используемой платформы. В лучшем случае знают, но не всегда адекватно умеют применять стеки, очереди и прочие абстрактные конструкции. Куда уж там до теории автоматов, сетей Петри и прочего - всё так и осталось академическими теориями, по которым сдали экзамен и забыли, а когда появляется задача, изобретается велосипед для её решения. Да и сама наука, похоже "новое - это хорошо забытое старое" - откапывается бородатая теория, приписывается к ней пара своих "+1" - и типа дисер готов.
Да и сама наука, похоже "новое - это хорошо забытое старое"
Мне современная наука больше напоминает сельское хозяйство! Вся деятельность регламентирована, традиционна, земли распределены. Результат зависит от семян или саженцов, от удобрений, от качества земли в твоей местности. Собственно их "прокачкой", апгрейдом в основном все и заняты. Иногда от погоды, которая нет-нет да сюрпризы какие преподнесет, например, снег неожиданно выпадет. Да собственно не в результате дело даже, так, больше спортивный интерес. А занимаются этим делом либо от того, что делать больше нечего, от безысходности, либо душа лежит и все тут. Ученый либо колхозник (в общей толчее крутится, но толку никакого), либо фермер (земли завались, правда урожай девать некуда, никому не нужен), либо дачник (шесть соток свои окучивает).
--------------------
Одолевший путь выходит к тёмному суровому стражу источника, который решает судьбу идущего
27 апреля - Интеллектуальный 'Завтрак стоиков' в Национальной библиотеке
Музыка нас связала: учитель из Ядринского района нашла общее у чувашей и шотландцев
Строящаяся школа в Университете станет корпусом чебоксарской гимназии № 2?
Ушел из жизни заслуженный деятель науки России и Чувашии Алексей Терентьев
Гипсовый рудник в Порецком районе из-за нарушений закрыли на полтора месяца
Фото: Из-за строительных работ пострадало граффити с обезьянкой на газовой трубе
Пьяный чебоксарец разбил «Ягуар» своего знакомого. Получил «условку» за угон
Врачи извлекли из уха подростка крупное насекомое
Продам - двухкомнатную квартиру, Дзержинского, 20 (Жилой дом, 5 эт)
Продам - четырехкомнатную квартиру, Пирогова, 4 (Жилой дом, 10 эт)
Продам - четырехкомнатную квартиру, пр. Тракторостроителей, 77 (Жилой дом, 9-10 эт)
Продам - двухкомнатную квартиру, Мичмана Павлова, 5 (Жилой дом, 5 эт)
Apr 25 2009, 12:56 
Текст не такой большой как кажется, да и язык не тяжелый.
