5 Страницы  1 2 3 > »   
Ответить Создать тему

Чувашская Традиционная Истинная Вера , Турă, Киремет.

ЭПТЕР
post Dec 5 2020, 15:27 
Отправлено #1


Пользователь

Сообщений: 39



ЧТО ТАКОЕ ЧУВАШСКАЯ РЕЛИГИЯ ?ЧТО ТАКОЕ ЧУВАШСКАЯ РЕЛИГИЯ ?
Под чувашской народной (этнической) религией понимается доправославная чувашская вера. Абсолютно четкого понимания этой веры нет, хотя история изучения народной религии чувашей свидетельствует, что эпоха с начала ХVIII в. до начала XX в. является «золотой» в аспекте накопления фактологической базы. Но литература XVIII–ХХ веков содержит немало «взглядов сверху» на верования и обряды чувашей. Как правило, их авторы — миссионеры и атеисты ( с явно критическим «одиозным и очерняющим» взглядом) .
Часть чувашей как веровали в Турă/Тора, так и сейчас веруют (а у многих чуваш присутствует «двоеверие»). Традиционная религия называлась самими чувашами «обычаем предков» (Ваттисен йăли), а также «Тēне» (мироустройство Çут Тĕнче), а её приверженцы — «Истинными Чувашами» (Чăн Чăваш). То есть, Чувашская Вера больше и шире чем простая Религия, это еще Мировоззрение, Философия и Образ Жизни Человека в Гармонии собой, обществом, Природой и Космосом. Верования чувашей относятся к разряду тех религий, которые называют религией жертвоприношений, по мнению исследователей, восходящих в своих истоках к первой мировой религии - древнеиранскому зороастризму /ярко выраженный дуализм с резким разграничением доброго и злого начал их религии послужил основанием для ее классификации как ветви зороастризма. В чувашском пантеоне и дохристианской концепции о сознании мира и сотворении человека исследователи находят сходства с древнеиранской мифологией. С пантеоном индоиранского круга перекликаются, к примеру, следующие названия чувашских богов: Ама, Аму, Тура, Аша, Пулех, Пихампар, Янавар и многие др./
Христианство, ислам и другие религии были известны древним предкам чувашей уже на ранних этапах распространения этих религий. Поэтому Чувашская «толерантная» религия имеет в себе синкретические проявления, как то, элементы (по нисходящей): зороастризм, буддизм, тенгрианство , ислам, иудаизм, христианство:
«Нет религий в чистом виде, тем более этнических. Историческое развитие подразумевает их взаимодействие, взаимопроникновение и обогащение. На раннем этапе у чувашей это были иранские влияния, позже — исламские, на современном этапе — православные. При этом относительно религии чувашей есть утверждение, что она и не христианская, и не мусульманская, а представляет собой религию Природы и в ней все элементы — от народной религии [Альквист].»
«Ученые (А. А. Трофимов и др.) выяснили, что похоронно-поминальная обрядность чувашей, устройство кладбищ (масар) с непременным мостом, положенным через ручеек или овражек (мост для перехода в мир предков), и сооружение намогильных памятников юпа в виде столба (акт сотворения вселенной), разжигание огня-костра во время похорон и поминок (куда кидали не только жертвенную пищу, но и вышитые головные уборы сурпаны, украшения алка, ама и др.), наконец, композиционная и образная структура культовых скульптур имеют более чем выразительную связь с этносами индо-иранского культурного круга и полностью согласуются с учением Зара-туштры.»
«Можно соглашаться с характеристикой нынешней религии чувашей, данной Дюлой Месарошем: «Бóльшая часть народа когда-то была мусульманами, но в результате позднейшей неблагоприятной политической ситуации связь между ними и мусульманским миром прекратилась, и в душе народа неукоренившийся ислам слился с еще не совсем забытой шаманской религией. Из этих двух составляющих создалось сегодняшнее религиозное верование чувашей, в котором местами еще чувствуется и русское христианское влияние»
Первые попытки последовательного описания дохристианской религии чувашей принадлежит К.С. Мильковичу (конец 18 века), В.П. Вишневскому (1846), В.А. Сбоеву (1865). Материалы и памятники, связанные с верованиями, систематизировали В.К. Магницкий (1881), Н.И. Золотницкий (1891) архиепископ Никанор (1910), Дюла Мессарош (перевод с венгерского издания 1909 г. Осуществлен в 2000г.), Н.В. Никольский (1911, 1912), Н.И. Ашмарин (1902, 1921). Во второй половине 20 - начале 21 вв. появилась серия работ, посвященных традиционным верованиям чувашей. /из современников можно выделить Салмина А.К./ Наиболее научными можно признать взгляды на систему религии чувашей, изложенные Т.С. Пассек. «При рассмотрении чувашских праздников, вырванных из общей массы, без попытки анализа их во временнóй связи, как заимствованных из других религиозных систем, не принималось во внимание и то, что чуваши, имеющие свой язык и богатую народную литературу, казалось бы, могут иметь и свою религиозную систему. Система эта существовала. Система эта, конечно, ниоткуда не принесена, не является деградируемым производным каких-либо более развитых, оформленных религий. Это — не скопление случайных суеверий, а стройная система мировоззрения, возникшая на основе их хозяйственной деятельности. В своем автохтонном развитии она уходит корнями в глубь стадиальных наслоений далеко за пределы всяких этнических образований в Восточной Европе».
Как заметил К. Фукс, «чуваши изобрели себе особенную религию, которая для сих детей природы есть самая натуральная, и, без сомнения, древнейшая».
Во главе чувашского пантеона, сложного по своей структуре, стоит Верховный небесный бог Çÿлти Аслă Тура /что говорит о монотеистической сущности чувашской религии/, который правит всем миром, выступает как основное лицо религиозного поклонения и веры. Этот главный персонаж чувашской религии совпадает с верховыми богами многих индоевропейских, тюркских и финно-угорских народов, в том числе по этимологии, функциями и другим параметрам.
Так же у чувашей были и другие верования, одним из самых значимых является поклонение духам предков, которое олицетворял «многокомпонентный» Киремет (по некоторым мифам: сын или брат Верховного – Турă). Киремет (ЫРĂ-Добро, по определению Ашмарина) представлял из себя святое место (в том числе с постройками и сооружениями: Керем-Храм) на возвышенности, рядом с чистым питьевым источником. Как символ жизни в таких местах использовали дуб, ясень или другое крепкое и высокое живое дерево (или ЮПА – столб).
Иосиф Дмитриев (Трер): Что такое чувашская религия?
/Иосиф Дмитриев являлся не только исследователем дохристианской чувашской религии «Ваттисен йали». В начале 1990-х гг. он был основным ответственным за её возрождение в деятельности «Чувашский национальный конгресс (ЧНК)». При этом он считал, что «нельзя спешить с возрождением старочувашской веры, сначала следует составить канон, выверенный текст верований, догматики и обрядов, а уж потом предлагать народу. Тогда следует приступить к созданию жесткой дисциплинированной церковной организации наподобие римского католицизма». В 1992 г. принимал участие в серии теледебатов с наиболее авторитетным православным священником чувашом Ильёй Карлиновым о том, чья вера лучше, и по мнению большинства, победителем вышел Дмитриев/.
Трер: - Это - сложный вопрос. Для начала надо различать понятия «религия» и «обрядовость». Религия надстраивается над обрядовостью, выражается в различных табу. Например, нельзя стричь волосы и ногти по средам. Среда - День крови юнкун, в этот день враги убили чувашского Пророка, то есть, пролили кровь Учителя: волосы и ногти мыслятся как хранилища души. В юнкун нельзя резать куриц, животных, это равно злодейству - пролитию крови Пророка. Юнкун - праздный день, всякие работы запрещались. Позже, под влиянием ислама, праздничным днем была признана пятница, а запрет на пролитие крови закрепился за юнкуном. А в обрядовости или обрядовой культуре сохранилась история, в том числе - чувашской религии. Православные на могилу ставят крест у ног усопшего. Чуваши в день похорон ставят салам калакĕ там, где находится сердце усопшего, в день празднования сороковин или годичных поминок - каменную или деревянную стелу - юпа в изголовье усопшего. В советское время появились конусы со краснозвездными навершиями на месте православного креста. Говоря о чувашской религии хочу вспомнить две молитвы: первая встречается только в обрядовой практике, вторая - после каждого очищения, ее следует произносить «в чистоте тела и души».
В тексте первой в свернутом виде существует миф о Творении мира: мир создала Ама - существо женского рода, у финно-угров она появляется в образе утки, у тюрков под именем Умай в образе лебедя.
Вот молитва: Эй, сотворившая мир Ама (Мать), все сотворенное Тобой есть благо, потому мы (вс)поминаем и благодарим Тебя!
Вторая молитва, по-моему, есть квинтэссенция нашей веры:
Золотая Звезда, Золотая Луна, Золотое Солнце, Благодарим За Свет, что светит нам, За Землю, что Вы насыщаете За Леса, что Вы обогреваете, За Воды, что Вы очищаете Пехил! Пехил! Пехил! (Благословляем!)


КиреметВерсии происхождении термина Киремет . Мнения ученых, исследователей, попов-миссионеров, этнографов и прочих, о Киремет.
Киремет — самое многокомпонентное, содержательное, значимое и «противоречивое» (в описаниях) понятие в Чувашской Традиционной Этнической Религии.. Киремет — слово собирательное, т.е. все типы и виды киреметей обозначаются единым термином. Киремет включает в себя очень много понятий: Это и сын/брат Турӑ/Тора, главный из земных божеств, посланный Богом для поддержания космической и общественной гармонии. Это и природный "локус" (священное место, роща, с источником чистой воды), символизирующий Первосушу-Первогору с Древом и Водой потопа. И духи Предков – ЫРĂ (Ырăсем), где приносили жертву земным духам и святым, поэтому оно иногда называлось просто «святым». В большинстве случаев, это естественный и рукотворный Храм – Керем: огороженное Киремет Карти с Храмовоыми постройками – включающее в себя сакральное-алтарное место, жертвенная, молельный Дом, «трапезная», и т.д. – то есть, практически это мини «Монастырь» - Храмовый комплекс, с площадью до одного гектара (археологический пример: 126м. в длину и 72 метра в ширину). Место совершения общественных молений. Название ритуала (моления), и прочее и прочее…
Культовая деятельность, посвященная Киремет, была особым событием в образе жизни не только чувашей, но и всего урало-поволжского этноса, как среди тюркских (татары), так и среди финно-угорских народов. В более поздние времена (близкие к нам), с подачи попов-миссионеров Киремети начали описывать как «злые божества», что в корне не верно. В трехслойном семиярусном мире, где верхние три яруса занимало Добро во Главе – Çÿлти Аслă Турă-Тора и его помощники (прилагает усилия к тому, чтобы содержать все три составные части Вселенной в постоянной взаимной гармонии); нижние три яруса подземного мира занимало Зло во Главе – Эсрель /более позднее наслоение – Шуйтан, Дьявол/ с помощниками Усалами (всячески старается подбить человека на неблаговидные дела, нарушающие в конечном итоге вселенскую гармонию); а Мир средний, реальный - человеческий был отдан Богом-Турă на управлению Киремет: с его Строгостью (Хаяр), Добром (Ырă), Требовательностью, Великодушием, правом творить Закон и Порядок, чинить Суд через Наказание провинившихся и Возмездие. Вот откуда и идет такое почтительное, уважительное, трепетное, не редко: боязливое и настороженное отношение людей к Киремет. Если Бог-Турă/Тора был «далеко» на небе и занят своими Глобальными делами (ему «недосуг»), то Киремет был всегда рядом и поэтому часто ему (Киремет) оказывали даже большее почтение чем Турă, т.к. через Киремет ответ надо было держать перед своими Предками, Родом, Народом...
Согласно чувашской мифологи, Киремет являлся сыном, или братом Верховного Бога - Çÿлти Аслă Турă (монотеистического Бога), который был убит людьми (прообраз христа?) Самая распространенная (искусственно тиражируемая и пропагандируемая определенными кругами) версия происхождения КИРЕМЕТ, якобы восходит к персидскому или арабскому карамат — «чудо, совершенное святым», с чем очень трудно согласиться, т.к. чувашская (прачувашская) вера имеет многотысячелетнюю основу (до арабскую), еще с тех времен, когда прапредки чуваш жили рядом с евреями, а евреи тогда были "язычниками" (в современном толковании), тоже молились в священных рощах (керем,керам -сад/огораживать "священное культовое место-природный храм")... Прачуваши или евреи – первоисточник религиозных терминов, вопрос спорный, но бесспорно (для меня) - "арабское" слово "карамат" это уже позаимствованное, семитами арабами, у своих братьев. семитов евреев. Будучи священником полиглот Евфим Малов конечно же не мог говорить о заимствовании религиозных терминов (Киремет, Юмăç,Йĕрĕх и др.) евреями от прапредков чуваш (было другое самоназвание). В своем труде «О влиянии еврейства на чуваш» он пишет: Приравнивать слово киреметь къ арабскому слову керàметъ كرامة чудо, совершаемое святыми; щедрость, милость и проч. нѣтъ основаній. Чуваши не называютъ свою киреметь чудомъ и не разсказываютъ, чтобы кто либо изъ нихъ творилъ чудеса при жизни, или по смерти, чтобы вслѣдствіе этихъ чудотвореній называть извѣстную мѣстность киреметью.Понятіе же о посвященіи, или о заклятіи извѣстнаго мѣста въ честь божества—понятіе, придаваемое киремети, очевидно, уже не первоначальное. Поэтому слово киреметь, если и можно производить отъ еврейскаго слова харамъ חרם исключать изъ общаго употребленія, откуда херемъ (и арабское—хурметъ) будетъ заклятое имущество, то, что посвящается Господу,—но такое значеніе слв-ва Киреметь будетъ, какъ мы сказали, далеко не первоначальное.Намъ представляется, что подъ словомъ Киреметь прежде всего слѣдуетъ разумѣть мѣстность, опредѣленную для Богослуженія. Мы думаемъ, что это слово происходитъ отъ еврейскаго כֱּרֶם (отъ כִּרַם), т. е. керемъ отъ карамъ—окружать, огораживать. Керемъ—огородъ; садъ (оливковый или виноградный Суд. 15, 5; Исх. 22, 4). Посему киреметъ כִּרֵמֵת или кереметъ כְּרֶמֶת будетъ означать мѣстность, огороженную и имѣющую деревья—садъ. На мѣстность именно указываетъ окончаніе атъ или етъ. Женскій родъ этого имени можетъ объясняться подразумѣваемымъ словомъ земля— אֶרֶץ ерецъ. Если мы припомнимъ, что Евреи, особенно язычествующіе, совершали свое идолослуженіе въ рощахъ, или дубравахъ (אשרַת) (см. Исх. ХХХІѴ, 13 Второз. 16, 21; 2 Парал. 19, 3. 33, 3; Исаіи 27, 9. 66, 17. Сравн. Быт. XXI, 33. Второз. VII, 5; XII, 2. 3. 4 Цар. 17, 10. 11. Іезек. 20, 28 Осіи, IV, 13), то будемъ имѣть достаточное основаніе слово Киреметь производить отъ вышеозначеннаго слова керемъ כֱּרֶם. Таково, по нашему мнѣнію, первоначальное значеніе слова киреметь.Обращая далѣе вниманіе на бытъ Чувашъ (и Черемисъ), мы можемъ замѣтить, что у нихъ киремети пріурочиваются, главнымъ образомъ, такъ же къ лѣсамъ, рощамъ, садамъ, или же, за неимѣніемъ лѣсовъ, по крайней мѣрѣ, къ одному какому либо дереву, старой березѣ, липѣ, что киремети и у Чувашъ нерѣдко обгораживаются и т. п. Все это, какъ бы напоминаетъ “и указываетъ на керемъ כֶּרֶם или киреметъ (кереметь)— כּרֶמֶת садъ.»
Ариэль Голан в своем исследовании на географию слова смотрит шире: в поверьях древних греков Кер — демон смерти. Корень слова сохранился и в названиях других мифических существ у греков и римлян: Керы — женщины-демоны, получающие удовольствие от сражений, где люди убивают друг друга, Керикон — жестокий демон, Керкопы — разбойники,Карна — богиня преисподней. Однако этимология слова и функционирование понятия Киремет имеют еще больший ареал. Так, у малайцев существовал театр кукол керамат. Сюжеты и персонажи этих спектаклей заимствованы из древнеиндийских эпосов «Рамаяна» и «Махабхарата». Таким образом, есть основание полагать,что в малайский язык слово пришло из санскрита или через санскрит. Малайский Керамат в основе обладает теми же свойствами, что чувашское божество: меняет вид, лечит больных, приносит разные блага(вызывает в засуху дождь и т.д.). Получается, этимология слова и функции божества одинаковы не только в чувашской, марийской и удмуртской религиях, а значительно шире — они имеют древний индоевропейский субстрат.
Как тут не вспомнить, то Синкретическая Традиционная Этническая Религия Чуваш (прачуваш) в наибольшей степени включает в себя зороастризм. Латинизированное название Персия происходит от древнеперсидского названия этой области — Парса или ПАРСУАШ. Изначально страна Персией не называлась, название было присвоено древними греками, которые ориентировались на имена племен, которые существовали на побережье Персидского залива – как мы называем его сегодня. Одна из упомянутых народностей носила самоназвание парсов – ПАРСУАШ. Парсы, или же ПАРСУАШ, действительно существовали на данной территории, но они были не единственными. Но те люди, что оказались в итоге персами, изначально именовали себя иначе, а территория с древних времен имела самоназвание «Иран», что можно было перевести как «страна АРиев». Самое древнее название Ирана, а точнее, самоназвание, данное местными жителями, писалось как «Aryānām», что переводится как «арийская земля». «Aryānām» по чувашски: АР - мужчина (и т.д.).; АНА - участок,мера земли (и т.д.).В 558 г. царем Персии стал Кир II. Он объединил персидские племена и основал г. Пасаргады, который стал столицей Персидского государства. Он создал огромную империю захватив огромные земли ,в том числе Вавилонию. При КИРе жречество получило возможность возродить древние культы, которым Кир всячески покровительствовал. Более того, власть Кира в Вавилонии не рассматривалась как чужеземное господство, так как он получил царство «из рук бога Мардука», исполнив древние священные церемонии. После смерти Кира в сражениях против массагетов тело царя было забальзамировано, доставлено в Пасаргады и положено в гробницу. Древнегреческий историк Арриан так описывал это место: «В Пасаргадах в царском саду находится гробница Кира; вокруг неё — роща, усаженная разнообразными деревьями и орошаемая ручейками, и луг с высокой травой…» Около развалин этого дворца есть священный огороженный участок с двумя огромными каменными постаментами, предназначенный, вероятно, для общественных богослужений на открытом воздухе, в соответствии с древнеиранскими традициями. Там же открыты фрагменты трех подставок для огня. Это место и можно назвать первым прапарсуашским-прачувашским КИРЕМЕТ? (Кир+ ĕмĕт/Мечта). У некоторых низовых чувашей Татарстана — Киремет/Керемет олицетворяет вхождение в вечность (Кӗр — Войди, ӗмӗте — в вечность).
Н.И. Ашмарин под термином Киремет понимал особо почитаемых духов предков.., /на мой взгляд можно говорить и о том, что духи предков праведных Чуваш поселялись в Киремет/. ЫРĂ - ДОБРО. (Считают, что Вселенская сущность, породившая Ыра (Ра) - духовное начало, объединившись с Материальным началом Ту стало богом Турă.) Из словаря Ашмарина. « ЫРĂ, название духов чтимых Чувашами. Ырăсен сыпакĕсем, поколения (разряды?) духов именуемые Ырă. Ырă означает Киремет: Аслă Ырă –Аслă Киремет, Кеçĕн Ырă – Кĕçĕн Киремет, Вăталăх Ырă – Вăталăх Киремет. » /Старший, младший, средний/. Киремети были от Родовых до "Государственных"- Аслӑ/Мӑн Киремет. Даже при переселении на новое место жительства на далекое расстояние, чуваши продолжали поклоняться прежним местам (приезжая раз в семь лет и чаще), а на новое священное место брали прах/землю (и воду с источника) со старой-родной Киремет. Во время переселения забирали с собой и духов предков, специальным обрядом их призывая. Таким образом, поддерживалась непрерывная связь всех поколений рода на протяжении сотен, а может и тысяч лет.
Также в словаре Н.И. Ашмарина, синонимом слова КИРЕМЕТ, выступает - Кĕлĕ (буквальный перевод - моленье; молитва): Аслă Кĕлĕ -название Киремети (рядом с селами Савруши). Кĕлĕ Амăш - название "божества"; Кĕле ăсти -мастер читать молитвы, знаток молитв; Кĕлĕ выранĕ - место молитвы, мольбище, храм; Кĕлĕ карти - Двор Киремети! ; и другие определения. Обратите внимание, ниже, Кĕлĕ - как Киремет, будет еще коррелироваться и с "Кремацией"...
Миссионерские и часть иных источникиков называют его (Киремет) злым божеством. По определению А. Альквиста, В.А. Сбоева и Н.И. Золотницкого, Киремет есть высшее существо в царстве злых божеств и составляет оппозицию божеству Турă. По мнению К.С. Мильковича,Х. Паасонена, Т.С. Пассек и Б.А. Латынина, данное божество злое, коварное и гневное. Как объяснял В.А. Сбоев, Киремет по происхождению был добрым, но сделался злым из-за стечения различных обстоятельств. Культовая деятельность, посвященная Киреметю, была особым событием в образе жизни не только чувашей, но и всего урало-поволжского этноса, как среди тюркских (татары), так и среди финно-угорских народов. В марийской мифологии он — божество зла, брат и противник демиурга Кугу-юма. Видимо, близок к истине М. Васильев: марийцы (как чуваши и другие инородцы) с принятием христианства испытали сильное влияние русских и на многие свои верования, в том числе и на киреметей, стали смотреть глазами русских (в первую очередь попов –миссионеров), т.е. как на злых божеств. Аналогично обстоит дело у удмуртов. Здесь он выступает как источник зла и противостоит своему добродетельному брату Инмару. Тем не менее, даже у соседних народов, Киремет амбивалентен, т.е. ДОБРЫЙ и ЗЛОЙ одновременно, соответственно, он в одном лице бывает и СВИРЕПЫМ, и СМИРНЫМ. Приведем миф о появлении Киреметя и киреметищ: «Киреметем первоначально назывался сын верховного бога, его первенец. В колеснице, запряженной белыми конями, он разъезжал по земле, принося с собою плодородие и изобилие, дарил счастье людям. Но подстрекаемые «Злом-Шуйттанм» люди убили его. А чтобы скрыть от Бога свое преступление, сожгли тело убитого и прах развеяли по ветру., Там, где пал на землю прах, выросли священные деревья-рощи и возродились КИРЕМЕТ». Обратите внимание, Люди провели с телом сына или брата Бога/ТУРĂ - обряд КРЕМАЦИИ. А что такое Кремация и исходящее от него слово Крематорий? Исторически слово восходит к латинскому глаголу cremo «жгу, сжигаю» , cremare «жечь, сжигать» . /т.е. процесс сожжения тел./. В более широком смысле: «огненное погребение» (хранение умершего, ритуал прощания, сжигание, хранения праха…)…Чувашский язык, как язык имеющий древнейшую основу, несет в себе остаточные элементы праязыка, поэтому в нем обнаруживаются общие параллели и соответствия со словами из разных языков Евразии(мира), в том числе с латинским (латинско-чувашских лексических соответствий несколько десятков слов). Получается, латинское cremare и болгаро-чувашское (поволжское) киремет имели изначально одинаковый корень, и одинаковый смысл. С «кремацией» коррелируются и другие болгаро- чувашские слова, связанные с сжиганием, огнем (и др.) – СĕРĔМ, КăваР, КăМРăк, Кĕль-Кĕлĕ (зола, молитва; как мы ссылались выше на Ашмарина - синоним Киремет ) и другие. Как минимум европейские предки -именьковцы, (возможно и часть ранних болгар) современных поволжских народов ушедшие (бежавшие от христианизации) с окраин Византии (возможно и «русо-балты») в 8-9веках в Поволжье (к примеру у чуваш последнее заметное генетическое вливание было в 9 веке), и в Волжской Болгарии до определенного периода продолжали обряд кремации…: «Здесь, в 20 км. к югу от Болгара, в небольшой группе из 25 насыпей на берегу Волги, на высокой береговой террасе, были открыты погребения, имевшие прямые аналогии с курганными древностями Средней Швеции эпохи викингов (Бирка) и раннегородскими памятниками Древней Руси (Тимерево, Гнездово, Шестовицы и др.). 15 раскопаных курганов имели куполообразную форму, высоту насыпи до 0,9 м, ширину до 8,5 м. Зафиксированы остатки кремации на месте на уровне горизонта. В двух случаях кремация совершена на невысокой подсыпке.»Вот эти места кремации («крематории») и были первыми Киремет (где поклонялись духам сожженных предков, совершая обряды) у поволжских народов Волжской Болгарии. Впоследствии, с распространением мусульманства, обряд кремации постепенно сходит на нет, а культ «КИРЕМЕТ» обрастает (наслаивается) новыми религиозными формами, обрядами и условностями (в том числе синкретическими). В Киремет, всегда был (остается) КОСТРИЩЕ, где после проведение обряда жертвоприношения и трапезы, чуваши обязательно сжигали (сжигают) кости и остатки жертвенных животных, продолжая до сих пор условный обряд Кремации.
Еще, например, у алтайцев низшие духи называются кёрмёс, у телеутов существует дух-покровитель дома, именуемый кюрмюш. В. Камилянов пишет: «На Алтае духов предков называют карамасами. У нас и сейчас их называют почти так же - не Керемет а Керемеч. Так что культ керемета не из Аравии (мое примечание- с этим полностью согласен), а из Алтая. Принесли тюркские племена». Это версия тоже может иметь право на существование еще и тем, что Ученные из Оксфорда считают, что чуваши имеют в предках какой-то очень древний народ из Восточной Азии/Алтая (генетический атлас происхождения и смешения народов тоже это показывает), это - "алтайское племя", через длинный миграционный путь тоже явилось одним из десятков компонентов этногенеза современного чувашского народа. Что очень любопытно, в Хабаровском крае народ –Ульчи устанавливают ритуальные столбы – ТУРА. Установка каждого такого столба (ЮПА у чуваш) — важное событие, объединяющее разные поколения ульчей, так как Тура — ритуальный столб — по преданию связывает два мира и соединяет род со своими духами-помощниками. Традиционно столбы устанавливаются в священных для ульчей территориях.
Какие иные версии происхождения «Термина»- Киремет, знают Читатели? , прошу поделиться в комментариях.


О религиях Волжских Болгар - ЧувашО религиях Волжских Болгар - Чуваш.
В качестве вступления: На долгом историческом пути (многие тысячелетия) наши предки могли поменять с десяток «национальностей» /в современном понимании/ и несколько религий; в наше же время любой Человек волен само идентифицировать себя с любой верой (быть атеистом) и с любой национальностью (быть космополитом).
Волжской Болгарии мирно существовали несколько религий. Булгары, что пришли на Волго-Камье в 668-670 годы, придерживались старой народной веры. Истоки этой веры исходили из Зороастризма. Исследователи пишут о наличии у части булгар и тенгрианских верований. И можно сказать, что это их вполне устраивало. Ислам не был первой религией, которую хотели сделать - государственной. В историографии сложились две точки зрения на характер распространения ислама среди населения Булгарии. Одни исследователи, к ним относятся в основном советские историки (М. Г. Худяков, Н. Н. Фирсов, А. П. Смирнов, Б. Д. Греков и Н. Ф. Калинин), считали, что мусульманством были охвачены в основном горожане и аристократия, а основная часть населения сохраняла язычество. Как писал академик Б. Д. Греков, «…ислам еще долго оставался здесь религией только господствующих классов, народная же масса продолжала пребывать в язычестве». Другую точку зрения традиционно разделяли татарские историки (Ш. Марджани, Р. Фахрутдинов, Х. Атласи и др.). Но до сих остается вопрос о характере самого ислама в Волжской Болгарии, хотя часть исследователей и склоняются к тому, что булгары-мусульмане исповедовали ислам суннитского мазхаба? И даже местные татарские ученные (Измайлов И.Л.) признают: «О внутренней жизни и степени распространения ислама среди основной массы населения Булгарии сведений в письменных источниках чрезвычайно мало», «о характере булгарской богословской школы можно только догадываться, поскольку достаточных источников в нашем распоряжении нет». Часть исследователей вообще считают что Традиционная Чувашская Этническая Религия (с огромным количеством «арабизмов», религиозных терминов, и Киремет) ближе к первичному – не каноническому исламу волжских булгар, чем сам современный ислам. Гипотеза о «двоеверии», по мысли некоторых историков и искусствоведов (А. Х. Халиков, Ф. Х. Валеев, Д. К. Валеева, Г. М. Давлетшин), отражает особенности ислама в Булгарии. Суть ее в том, что население Булгарии сохраняло языческие верования под легкой вуалью ислама. О невыполнении канонов ислама даже самими мусульманами пишет андалусский купец и дипломат, живший в Саксине и Болгаре: «Усиливается там мороз до того, что когда умрет кто-то, то они не могут его похоронить шесть месяцев, потому что земля становится, как железо, и невозможно в ней копать могилу. И умер у меня там сын, и было это в конце зимы, и я не мог его похоронить, и он оставался у меня в доме три месяца пока не смог похоронить его, и оставался мертвец, как камень, затвердевшим от силы холода». Даже если ал-Гарнати несколько преувеличивает, то и тогда становятся ясны сложности, возникающие перед булгарами-мусульманами в исполнении мусульманских ритуалов. Еще более сложная коллизия была связана с тем, что на этой параллели летом были короткие ночи, а зимой – дневной свет. Вследствие этого было затруднительно совершать положенные шариатом пять дневных намазов. Между прочим Бируни указывает, что даже эти булгары-мусульмане произносят хутбу на своем языке, который схож с тюркским и хазарским (хазарский-болгарский-чувашский). "Чува́шский язы́к... В генеалогической классификации языков мира относится к булгарской группе тюркской языковой семьи (по мнению ряда исследователей, западнохуннской ветви) и является единственным живым языком этой группы...Древнебулгарский язык — язык древних болгар (булгар) 7—15 вв. Относится к одноименной булгарской группе тюркских языков. Судя по отдельным сохранившимся словам на надгробных камнях 2-го стиля, появившихся после монгольского нашествия, наиболее близок к современному чувашскому языку, с которым его объединяет ряд фонетических и морфологических особенностей: соответствие «р» и «л» общетюркским «з» и «ш», наличие двух форм порядковых числительных, использование причастных форм на -мыш/-миш (вместо формы на -ан, -эн/-ган, -гэн) и форм на -сун/-сн (вместо форм на /-ик/-у/-к. Булгарские заимствования обнаруживаются в лексике венгерского, болгарского, русского и других языков.На булгарских эпитафиях часто встречается термин һир — «дочь», например, Йәлбә hири Асия — «Асия, дочь Иэлбы». В современных тюркских языках, за исключением чувашского языка, данный термин не применяется. А в другой группе эпитафий встречается обещетюркское обозначение дочери как «кыз». Наличие в надмогильных надписях Волжской Булгарии сложных этнонимов родо-племенного характера, как мюн-бюляр балимар и мюн-сувар, еще раз доказывает, что булгарская народность сформировалась из различных тюркских племен и, как в свое время выразился историк Г. Губайдуллин, булгары «как всякое тюркское племя, имели в своей среде обломки других тюркских племен в качестве отдельных родов и колен»." ("Эпиграфические памятники города Булгара" Мухаметшин Д. Г., Хакимзянов Ф. С.). "Многолетние исследования В.Ф. Каховским памятников волжских болгар позволили пролить свет на те проблемные вопросы, которые остро стояли в середине XX в. Вопреки мнению ряда ученых (Р.Г. Фахрутдинова, А.Х. Халикова и др.) материалы археологических исследований В.Ф. Каховского свидетельствовали в пользу плотного заселения болгарами и нынешней территории Чувашии (хотя большинство «болгаро-чуваш» в те времена жили юго-восточнее) ещё в домонгольское время, а не в золотоордынский период. Ученый выяснил и доказал, что западная граница Волжской Болгарии проходила по р. Суре и что вся территория Чувашии входила в состав болгарского государства. Более того, В.Ф. Каховский показал определяющую роль болгар в формировании чувашского народа. Довольно обстоятельно был изучен погребальный обряд волжских болгар (погребальные сооружения, положение покойников, инвентарь, остатки тризны и т.д.), получен материал, свидетельствующий о высоком уровне развития культуры болгар, достаточно развитых феодальных отношениях в их обществе, процветании различных ремесел, характерных для средневековья." Выявляя в погребальной обрядности древние языческие элементы, восходящие к раннебулгарским временам, археологически представленным Большетарханским и Танкеевским могильниками, археолог В.Ф. Каховский считал: «религия выполняла в Волжской Болгарии роль этноразделительного барьера и явилась в итоге одним из факторов, которые сыграли свою роль в формировании на болгарской этнической основе двух народов – чувашского, сохранившего древнюю языческую религию, и татарского, исповедовавшего ислам». Слабо исследованными еще остаются религиозные верования «именьковцев», которые несомненно участвовали в этногенезе народов Волжской Болгарии. Памятниками, давшими археологические материалы, явно свидетельствующие о взаимодействии именьковского населения с болгарами, являются также городище Пролетарское, расположенное в Самарском Поволжье (Сташенков), и поселение у с. Белымеры в Татарстане (Ефимова). Первый памятник является именьковским поселением, в верхних слоях которого, датируемых VIII в., наряду с именьковской керамикой содержится глиняная посуда салтово-маяцкой и кушнаренковской культур. Поселение у с. Белымеры первоначально принадлежало именьковскому населению, в X-XI вв. - болгарам. Никаких данных о прекращении жизни на поселении не прослеживается. Население возникшего болгарского города, отмечает A. M. Ефимова, было смешанным, о чем говорит не только сосуществование болгарской и именьковской керамики, но и ритуальные сооружения языческого культа аборигенных жителей. Наряду с тюрками-болгарами в нем, несомненно, проживали потомки местного населения.Думается, что количество таких памятников, прямо указывающих на взаимодействие оседлого именьковского населения с пришлым тюркоязычным, со временем возрастет. Мусульманская религия не допускала употребления в пищу свинины, поэтому доля этого животного в составе стада в Волжской Болгарии резко уменьшилась. Большая часть чуваш до христианизации, тоже не употребляла свинину. Кости свиньи зафиксированы при раскопках целого ряда болгарских поселений, в том числе они встречены в Болгаре, Биляре, Хулаше, на Березовском, Муранском, Мало-Сундырском и других поселениях (Петренко). В золотоордынских слоях Болгара кости свиньи полностью отсутствуют (Асылгараева). Места кремаций (возможное КИРЕМЕТ) никак нельзя отнести к мусульманам (вероятно это были именьковцы, или их предки): «Здесь, в 20 км. к югу от Болгара, в небольшой группе из 25 насыпей на берегу Волги, на высокой береговой террасе, были открыты погребения, имевшие прямые аналогии с курганными древностями Средней Швеции эпохи викингов (Бирка) и раннегородскими памятниками Древней Руси (Тимерево, Гнездово, Шестовицы и др.). 15 раскопаных курганов имели куполообразную форму, высоту насыпи до 0,9 м, ширину до 8,5 м. Зафиксированы остатки кремации на месте на уровне горизонта. В двух случаях кремация совершена на невысокой подсыпке.» Из исследований известного языковеда Н.И. Егорова: «считать традицию татарского мусульманства непрерывной с Х в. некорректно, ибо раннебулгарская традиция ислама в Среднем Поволжье прервалась уже во второй четверти XIII в. в ходе неоднократного завоевания и полного разорения Волжской Булгарии монголами… Ислам как культурное явление пришел в Волго-Камье, по большому счету, только в золотоордынскую эпоху». Более того, поддерживая мысль своего предшественника Б.В. Каховского, Н.И. Егоров предпочитает говорить «о подлинном установлении позиций самого ислама и мусульманского духовенства в Среднем Поволжье только в связи с образованием Казанского ханства в середине XV в.». Существуют и археологические доказательства того, что, по крайней мере, до XIV в., с мусульманами и христианами разных течений вполне уживались «практикующие» язычники. Так, в 1950-е гг. в урочище Ага-Базар близ Булгара (Болгара) было выявлено и исследовано сооружение, являвшееся «жертвенным местом» и датированное археологами XIII - XIV вв. ...В исследованном К.А. Смирновым сооружении «Объекты располагаются по кругу со столбовой ямкой («идолом») в центре». «Возникает естественный вопрос: - писал по этому поводу археолог К.А.Смирнов, - каким образом в центре мусульманства, близ города, откуда вышли проповедники ислама, могло существовать древнеродовое святилище? Не является ли предложенная дата - XIV в. - слишком поздней? «Ряд документов свидетельствует о существовании этих двух религиозных систем. Автор самого начала XV в. Клавихо сообщает, что "Едигей обратил и обращает постоянно татар в магометанскую секту". Это замечание говорит о наличии древней религии. Сохранились и более поздние сообщения о существовании религиозных пережитков на средней Волге. Так, в "Казанской истории" (источник середины XV в.) упоминаются волхвы - служители языческого культа."» Игорь Евгеньевич Алексеев, кандидат исторических наук (г. Казань). Многие исследователи считая ислам лишь религией небольшой группы знатных лиц (правящей верхушки, духовенства и части городских жителей), обращаются к языческим святилищам, функционировавшим в разных регионах страны, не только в периферийных, но и в центральных, вплоть до XIV в. включительно. Обобщающее исследование о доисламских культовых сооружениях булгар принадлежит перу археолога К.А. Руденко /интерпретация Балымерского городища «Шелом»/. Среди памятников такого рода широкую известность получило «языческое святилище» на месте Тигашевского городища в юго-восточной Чувашии, исследованное во второй половине 1950-х гг. Г.А. Федоровым-Давыдовым. Даже Е.А. Халикова на материалах археологии определяя черты погребального обряда, характерные якобы для мусульманских могильников первой половины Х в., отметила в них значительные пережитки прежнего язычества. Зооморфные замки, широко распространенные среди булгар домонгольского и золотоордынского времени, золотые и серебряные височные кольца с уточкой в кольце, перстни с изображением птички на щитке, детские игрушки в виде животных, ручки сосудов в виде стилизованного лося и многое другое, все это проявления «язычества», считает искусствовед Д.К. Валеева. Что любопытно, татарские «булгаристы и исламисты» старающиеся удревнить появление ислама в Поволжье пишут про Хазарию (чьим данником выступала Волжская Болгария): «что иудаизм исповедовали лишь верховный правитель – каган и окружавшая его элита, тогда как ислам был достаточно широко распространен и среди рядового населения», отвергая большое распространение традиционных («языческих», христианских и иных) верований в последующем в самой Волжской Болгарии. «Официальной» датой принятия ислама считают 922г. (согласно книге Фадлана, которая больше подходит под определение «художественной литературы»), хотя в это время Алмуш, как, очевидно, и другие вожди тюрко-угорских племен Волго-Уральского региона, находился в вассальной зависимости от кагана хазар и платил ему дань мехами, а сын Алмыша находился заложником в Итиле. Вообще, власть хазар была довольно безжалостной: так, узнав о красоте дочери Алмыша, правитель хазар захотел взять ее в свой гарем и, когда эльтебер булгар отказал, послал войска, которые заставили того послать ему дочь силой. А уже после ее смерти потребовал отдать ему ее сестру. Ученый с мировым признанием, С.А. Плетнева (историк и археолог, доктор исторических наук, профессор), утверждала, что «менее всего в Хазарии пользовался популярностью ислам». И действительно в письменных источниках сохранилось довольно много сведений об иудаизме в Хазарии, например, письмо царя Иосифа сановнику из Кордовы Хасдаю ибн Шафруту, где он сообщает о принятии Буланом иудаизма в качестве государственной религии не только его рабами и приближенными, но и князьями и народом, в том числе и болгарами. Помимо описания Масуди хазарской столицы Итиль с еврейской, христианской и мусульманской общинами, каждая из которых располагала в городе своими культовыми сооружениями – синагогами, церквами, мечетями, есть и письменное сообщение о болгарах-иудеях. Так, арабский географ ал-Мукаддаси сообщает и о третьем городе в стране волжских булгар (наряду с Болгаром и Суваром), жители которого изначально были иудеями. Сохранились знаки в виде Звезды Давида («Печати царя Соломона»), украшающие интерьер Черной палаты в Болгарах и тимпаны надгробных камней на кладбищах Среднего Поволжья XIV в. и последующих столетий. По материалам погребений, все волны миграции на территорию Волжской Булгарии до 10 в. - это языческие кочевые(полукочевые) племена. В 10 веке в среде мигрирующих язычников появляются мусульмане. Возможно это мусульмане - успевшие принять ислам, но терпящие притеснения от иудеев – хазары. Кстати, сам Алмуш (в том числе «царь сакалибов») просит обучить его вере, построить всю сопутствующую вере инфраструктуру и т.д. Вопрос, как можно распространить на весь народ и племена (это не 21 век со средствами связи и коммуникации) Религию, не имея ни духовенства, ни мечетей (единичные) и т.п. Тем более, что большая часть различных племен во главе с Вырăг, выступили против принятия чуждой религии, не предав память своих предков. Ковалевский А.П.: «Эта неясность зависит не только от некоторой неопределенности арабского языка, но и от того, что Ибн-Фадлан сам не был свидетелем происходивших событий. Он узнал лишь об их результатах, то есть об отказе повиноваться царю булгар. Но раз мы раньше пришли к заключению, что на две партии разделились не сувазы, а все население вообще, то отсюда следует, что Вырыг в конце концов оказался во главе партии всех недовольных, в которой сувазы составляли только ядро, но влияние которой простиралось и на булгарские племена.» ВЫРĂК. Благодаря принципиальной, неуступчивой позиции предводителя Вырăк болгары-сувазы и примкнувшие к ним представители других родственных племен/родов Волжской Болгарии сумели отстоять свою этническую религию в X в., избежали жестокой участи исчезнуть с лица земли как народ, отказавшийся принять новую религию – ислам. Часть исследователей считает, что через несколько лет после попытки навязывания булгарским племенам ислама, Алмуш был убит в ходе разразившейся Гражданской («религиозной») войны. Пример Фадлана: «один из „царей и главарей" огузов по имени Йынал принял было ислам, но ему было сказано: „если ты принял ислам, то ты уже не главенствуешь над нами". Тогда он отказался от своего ислама». Так как конец Мешхедской рукописи утерян, то мы не имеем конкретных сведений о том, что произошло на съезде булгарской знати на реке Джаушыр и тем более о дальнейших событиях у народа суваз. „Здесь, — говоря словами Н. И. Ашмарина,—пока возможны только одни гадательные предположения, которые редко ведут к истине"… Исторические примеры распространения и насаждения новых религий (христианизация «славянских» народов Руси, Чуваш, распространения ислама среди башкир и т.д.), показывают на временной промежуток 300-400 лет (окончательное укоренение и победу новой религии). Жесточайший разгром Тамерланом (который, в том числе разыгрывал «религиозную карту») бывшей Булгарии, (когда там «вера крепка как никогда и нет никаких иноверцев и язычников») даже в некоторых татарских источниках, воспринимается как наказание за то, что они забыли Бога (по исламу грех убивать мусульманина, поэтому мусульмане отказывались воевать против мусульман). В этом отношении заслуживает внимания такой факт сообщаемый в сочинении Хисам-эд-дина Булгари ≪Таиарихи Булгария≫. Этот автор пишет, что Аксак Тимур за отказ от принятии официальных догм ислама казнил, 36 болгарских ученых. Об этом же свидетельствует и упоминаемый в исторических документах Факт обвинения правящими верхами Золотой Орды ученого по имени Ходжа Хасан ибн-Омар эль Булгари в ереси: ученый был приговорен к смерти, от которой он смог спастись лишь бегством в Самарканд, где и умер в изгнании. И только после похода Тамерлана, с уничтожением (в доступных местах) иноверцев (христиан и язычников), вера, политический вес и численное превосходство мусульман начали возрастать. На памятном камне Тимура (русский перевод): «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного! Владыка сущего, Святилище истины, Неусыпный защитник, Всесильный и Всемогущий, Премудрый даритель жизни и смерти! Лета семьсот девяносто третьего, в средний месяц весны года овцы (6 апреля 1391г.) султан Турана Тимур-Бек поднялся с тремя сотнями тысяч войск за ислам на Булгарского Хана Токтомыш-хана. Достигнув этой местности, он возвел этот курган, чтобы был памятный знак. Даст бог, господь да свершит правосудие. Господь да окажет милость людям страны. Да помянут они нас с молитвой.» Известия венгерских миссионеров - Юлиан сам добрался до Волжской Булгарии и скрываясь от татар, наблюдая простонародную часть Булгарии, сообщал - все там язычники. Только начиная с правления хана Узбека (1312 – 1342 гг.), начинается массовое распространением мусульманства в Поволжье и на всей обширной территории Золотой Орды. Спрашивается, зачем насильно (кровью и мечем) насаждать ислам на землях волжских болгар, если они «мусульмане»??? Мнение известных археологов: "С начала XIV в. на территории бывшей Волжской Болгарии бурно расцветает градостроительство, интенсивно развивается экономика, растет культурный уровень, причем во многих сферах преобладают общеимперские золотоордынские элементы культуры." "В XIV-XV вв. в Волжской Болгарии начался новый процесс этнической консолидации. Монгольское нашествие, охватившее громадные территории, подняло массу разноэтничного и разноязычного населения Средней Азии, Ирана, Кавказа, Руси, степей Дешт-и-Кыпчак. Часть их вольно, а в большей массе подневольно оседала на территории Среднего Поволжья и Прикамья." «И тако царь постави себе древяный град крепок на ином месте, не далече от старой Казани. И начаша к нему збиратися мнози татарове от Золотыя орды, и от Астарахани, и от Азова, и от Крыма. И от того времяни начат изнемогати великая Золотая Орда, укрепляти же ся вместо тоя новая Казанская Орда, запустевший Саинов юрт.»/Лызлов/. Поэтому, весьма интересны замечания В. Н. Татищева в отношении религии, распространенной среди булгар. Пересказывая сообщение русской летописи об «испытании вер» князем Владимиром, он полагал, что ранней религией булгар был брахманизм. Ислам в Поволжье, по его мнению, окончательно был принят довольно поздно, в XV в.: «Вниз по реке Волге чуваши, древние болгары, наполняли весь уезд Казанский и Симбирский. Ныне же по принятии крещения весьма их мало остается, ибо многие, не желая креститься, перешли к башкирам и в другие уезды поселились». «Вниз по Каме жили биляры и чалматы... Ныне остатки их — чуваши, которых и вниз по Волге довольно; сии много язык свой татарским повредили». «Что их святыми и мудрыми именует, то со скромностию, законом их брахминским, и трудолюбием их согласно». «Закон у них был брахманов, как выше сказано, что еще в остатках их видимо, ибо о перехождении душ из одного в другое животное нечто чуваши верят; но и магометанский закон от сарацинов или персов к ним дошел, ибо оный, как видно, в 10-м веке после Христа при Владимире имели, и Карпеин довольно это удостоверивает». « Геродот, Страбон, Плиний, Птоломей и пр. именуют исседоны, как выше из оных показано; имя же исседон, если сарматское, значит великий господин, может, оттого, что у нас и поныне простой люд богатых купцов так именуют. Собственно же на сарматском иса - отец, исо - велико. Черемисы иседон толковали великие рыбы или многорыбные, а чуваши - великие плаватели.» "В Казанской истории, составленной в 1564—1566, ведётся рассказ о Казанском ханстве вплоть до завоевании Казани Иваном Грозным (1552). В данной исторической повести ни разу не встречается слово чуваш, либо производные от него, хотя автор перечисляет и описывает народы, составлявшие Казанское ханство — сарацины или, иначе, басурмане, болгары, горные черемисы, луговые черемисы, черемисы, живущие у рек Кокшага и Ветлуга." Интересный момент: нет татар и нет чуваш, но есть сарацины (басурмане) и есть болгары; известно, что сарацинами в средневековье в Поволжье называли мусульман и татар, а чуваш - болгарами. Приведем Летопись князя Андрея Курбского) (ГЛАВА II. ПОКОРЕНИЕ КАЗАНИ.), что бы было понимание, что многие (Курбский,Олеарий и др.) по незнанию называли чуваш и «черемисами» и даже иногда «татарами»: «Егдаж преплавишася Суру реку, тогда и Черемиса горняя, а по их, Чуваша зовомые, язык особливый, начаша встречати по пяти сот и по тысяще их, аки бы радующеся цареву пришествию: понеже в их земли поставлен оный предреченный град на Свияге. Путая (объединяя) черемис и чуваш (причисляя чуваш к нагорным черемисам), АДАМ ОЛЕАРИЙ, пишет (ОПИСАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ В МОСКОВИЮ), «Живущие вокруг Казани все, насколько я мог узнать, язычники, так как их и не обрезают и не крестят. Когда ребенку у них исполняется полгода, они определяют особый день, когда ребенок должен бы получить имя. Кто в этот день раньше всего зайдет к ним или пройдет хотя бы мимо, того имя и получит дитя. Большинство из них верит, что имеется бессмертный Бог, который делает людям на земле добро и которого поэтому нужно призывать. Однако, что Он Собой представляет и как Он желает быть почитаем, этого они не знают.» Согласно Софийской и Львовской летописям, в 1470 г. русские войска под предводительством Ивана Руно также встали «на Ирыхове острове на Волзе». В Патриаршей летописи говорится о событиях 1552 г.: «на Волге у Ирохова острова». Исследователь истории чувашей В.Д. Димитриев справедливо принимал слово Ирых за название чувашского божества Йĕрĕх. Расположен Йĕрĕх утравĕ «остров Йĕрĕх» в 20 верстах выше Казани (где чуваши отправляли религиозные культы), для сравнения у чуваш был аналогичный религиозно-культовый остров Амаксар (затопленный ГЭС). Действительно, слово чисто чувашское, будь оно татарское, мы бы имели Ирык вместо Ирых. «Тогда же нечестивый царь, со всеми своими князи и мурзы, и со многим поганским народом, не токмо живущими во граде, но и из дальних мест пришедшими, изшед из града в поля, стояше в шатрах около града, во время праздника своего поганского /имеется ввиду «языческий» праздник/, наньже прихождаху народы татарские и черемисские и чувашские, и пребываху ту пиюще и веселящеся многи дни, и куплю между собой деюще. Воинство же российское в то самое время нападоша на поганых, идеже многих побиша и вся становища их плениша». [Лызлов]. Считается, что те или иные упоминания о христианстве в Волжской Булгарии, связаны с деятельностью русских и армянских купцов. То же самое будет наблюдаться и в Казанском ханстве, что говорит о преемственности этих древних тюркских государств. В Биляре существовали христианские кладбища. в Булгаре существовала достаточно многочисленная армянская колония, говорят раскопки, проведенные на месте бывшего армянского кладбища. «Национальность» человеческих костяков, особенно черепов, удалось определить в сравнении с современным физическим типом различных национальностей, которому больше всего соответствовал армянский тип. На территории бывшей Волжской Булгарии в районе Верхнего Прикамья археологами были обнаружены крестики и крестовидные привески периода XI-XII веков. Там же на Городищенском городище на реке Усолке был найден двусторонний крест-тельник с весьма разношенным ушком для подвешивания, что говорит о его долгом использовании. По мнению археологов А.М. Белавина и В.А. Оборина, которые проводили эти раскопки, эти находки не дают оснований говорить о раннем проникновении христианских традиций в Прикамье. То, что христианство было хорошо известно в Волжской Булгарии говорит нам имя Аврама Булгарского. Он погиб после ссоры с исламскими проповедниками. Он даже было объявлен святым мучеником. В 1230-ом году тело его перевезли во Владимир и там похоронили.
Завершая заметку, можно согласиться (в той или иной степени) с венгерским ученым Дюла Месарош: «Исследования «языческой» веры чувашей показывают, что большая часть народа когда-то была мусульманами, но в результате позднейшей неблагоприятной политической ситуации связь между ними и мусульманским миром прекратилась и в душе народа неукоренившийся ислам слился с ещё не совсем забытым «язычеством».
Пăлхарсем пурнаççĕ, Пăлхарсем пĕтмен. Чăвашсем чыслаççĕ. Паттăр çын çĕтмен!Вырăх ят юлнах-тăр. Вăл тĕне сутман..Вырăс е, тутар -тăр, Пач хĕсĕрлемен?! Вырăс мăй пăрнах-тăр. Вырăс вăл вышкай. Тутар хĕç каснах-тăр. Ак вăл варлăх, кай! Тарăн вар упранă. Таркăн çынсене. Вăхăт манăçтарнă- Киреметсене.Сехметпе синкерĕм, Ĕмĕрте пĕрре. Эп Чăваш-ши терĕм, Çĕр синче пĕрре?! Тĕн, чĕлхе куç майлă. Упрасам ТУРРИ. Ман йăла ман майлă. Эпир пулпăр-и?!Чăвашлах пуплесчĕ. Чăвашлах, туссем! Чăвашлах пурнасчĕ. Чăвашлах чĕмсем! Чĕм чĕлхе, пĕрре ман. Туррăм та пĕрре. Вырăх та пĕрре ман, Çак çут тĕнчере! /Айдоган/.
P.S. По поводу навязываемого, с подачи «попов-миссионеров», термина – «язычество». Чувашская Традиционная Религия – Монотеистическая («монотеистический политеизм»), с Верой в Единого Верховного Бога – Çÿлти Аслă ТУРĂ. Самое интересное и любопытное то, что на родном языке "чуваши-христиане", христианского Бога продолжают называть Турă: "Эй, Турă, Турă Ывăлĕ Иисус Христос, Хăвăн чăн Таса Аннÿ кĕлтунипе, мĕнпур святой çынсем кĕлтунипе çырлах пире. Аминь.".., и "чуваши-мусульмане" продолжают называть исламского Аллаха - Турă /из Ислам хулканĕ اللهمّ بك أحول وبك أصول وبك أقاتل/ : «О Аллах, Эс ман Турă, çук урăх тури Эс пуçсăр; Эсĕ мана пурнăç парса туна, эпе санăн чура,парăнса тăрап. Санран çăлăнăçне шырап,эп тунă сехметрен…», т.е. по сути продолжая молиться на своем чувашском языке своему традиционному единственному Богу – Çÿлти Аслă ТУРĂ (единому богу всех древнейших народов – ТУР, ТОР, ТУРĂ, ТОРА,.., и другие производные этого слова).


Чăн ЧăвашО Религиозно-культовом термине «Чăн Чăваш» - «Истинный Чуваш».

Религиозно-культовый термин «Чăн Чăваш» - «Истинный Чуваш», происходит от «Тĕне кĕмен Чăвашсем» - «Не крещенные Чуваши», в том смысле что - «не перешедшие в иную (чуждую, не истинную) религию».
В большинстве источников (начиная с википедии) мы читаем: «Традиционная религия называлась самими чувашами «обычаем предков» (ваттисен йăли), а её приверженцы — «истинными чувашами» (чăн чăваш).
По-английски надо понимать Чӑн Чӑваш также как и по-чувашски: real Chuvash, true Chuvash, faithful Chuvash, original Сhuvash...
Когда я в своих заметках применяю этот давно распространенный, сложившийся и устоявшийся термин «Чăн Чăваш» на русском языке, как – «Истинные Чуваши», то некоторых русскоязычных (да и чувашских, забывших свои корни) читателей, «коробит» словосочетание «Истинные Чуваши», вызывая аналогии с «Истинными Арийцами».
Арийцы или арийская раса — лженаучный термин, выдвинутый в середине XIX века авторами расовых теорий и широко использовавшийся немецкими национал-социалистами. Первоначально под арийской расой понимался подтип европеоидной расы, более известный как «нордическая раса». По утверждению национал-социалистов Германии середины ХХ века "истинный ариец" - высок, строен, красив, голубоглаз/сероглаз, умён, изобретателен, не подвержен страстям, склонен к высокой философии, наукам, искусствам и спорту.
В нашем же случае, термин или название –«Истинный Чуваш – Чăн Чăваш», не несущий никаких расовых, и иных дискриминационных признаков; имеет совсем другое происхождение и иной смысл, а именно религиозно-культовый, показывающий первичность Природной-Естественной Веры Чуваш, и приверженность определенной части Чуваш, именно к этому Истинному Религиозному Верованию; т.е. это название аналогично названиям: "христианин", "мусульманин", иудей", "буддист" и т.д.
/Как ни будь, напишу заметку о «Истинности» различных религий/.
К примеру, ЧГИГН обозначает "истинность" Чувашской Веры: «Месарош Д.Памятники старой чувашской веры / Пер. с венг. — Чебоксары: ЧГИГН, 2000. — 360 с. Научный труд Д. Месароша представляет собой обобщение и систематическое изложение канона старой (ИСТИННОЙ) чувашской веры, основанное на собранном им корпусе текстов — ценнейших образцов чувашской словесности, в полной мере отражающих духовные ценности и традиционное мировоззрение чувашского народа.»
Сам Месарош Д., еще в 1909 году в своей работе писал: «Нынешних чувашей-язычников называют "истинными чувашами" (чăн чăваш) или некрещеными (тĕне кĕмен)».
В обиходе и большинстве литературы и сегодня применяется этот термин «Истинные Чуваши»(Чăн Чăваш), как например, и "Idel.Реалии" пишет в своей статье: «В затерянной на востоке Татарстана деревне (Патраклă-Старое Суркино) жители чтут и живут по принципам древней монотеистической религии. Себя они называют "истинными чувашами", а свою религию — "обычаями предков". Они верят в бога Турă, приносят ему жертвы, соблюдают древний погребальный обряд и верят, что их бог бережет их от любых невзгод. "Idel.Реалии" наблюдали за таинственным обрядом во время полевого моления и выяснили, как чувашам удалось сохранить и популяризировать свою веру в Закамье.»
Попытка современных церковников рпц и их переводчиков даже «православие» называть (как они обозвали и христианских богов истинным чувашским словом ТУРĂ- обозначающее чисто чувашского многотысячелетнего Бога) на чувашском языке «Чăн Тĕн» - абсолютно не верна и притянута за уши, из идеологических соображений.
Цитата: «Во первых, в чувашском языке православие следует обозначать как ортодоксальную религию (церковь), то есть давать слово «ортодоксальная» в чувашской транскрипции. Во вторых, понимать под словом Чăн тĕн истинную, свою религию. Основанием для такой трактовки является смыслообразующая слова Чăн тĕн: в паре понятий «чуваши» и «религия» связующий термин «свой» (истинный) указывает на то, что религия возникает из жизни чуваш. Другими словами, чуваши создают свою, истинную религию. Если кого-то смущает то, что слово «истинность» не равнозначно слову «своя», то можно пояснить: истина относительна. То есть религия чувашей истинна относительно именно чуваш, она имеет в данном случае внутреннюю природу (то есть, повторю, зародилась и выросла в среде чуваш). В то же время можно привести следующие возражения против трактовки Чăн тĕн - как православия. Православие (христианство в целом) имеет внешнюю природу по отношению к чувашам, то есть возникло не из мира чуваш. Ее сюда внедряют извне под лозунгом истинной веры: вот, дескать, вам, чуваши, истинная вера, это ваша новая вера, только раньше об этом вы не знали, откажитесь от прежней веры. При этом применяется лукавая аргументация: сопоставляются две религии, одна объявляется языческой, другая – якобы цивилизованной и т.д. (сравните - инквизиция и т.п.). Спрашивается, на каком основании? Оснований для этого совсем нет.»
Первичный, истинный смысл термина «Чăн Чăваш» /Истинный Чуваш/ в наше время потихонечку забывается и утрачивается, сегодня им (Чăн Чăваш) называют многих, и совсем без религиозно-культового смысла и контекста; в частности так называют: Чувашских Патриотов, Уважаемых национальных работников и деятелей Чувашского Языка, Культуры, Искусства, Истории и т.д.; что конечно же не есть –«плохо», а скорее очень –«ХОРОШО»; но НЕ ВЕРНО в традиционном смысле(особенно по отношению к фанатично-одержимо верующим "христианам чувашам"). Примерно то же, кстати, произошло и с национальной мужской одеждой Чуваш – «Шупăр» («Кафтан»), который изначально был одеждой только «Жрецов»-служителей религиозного Чувашского (прачувашского) культа (выделяя их этим, от своих простых соплеменников), затем его (шупăр) начали носить Знатные и Богатые Чуваши (предки чуваш), а уже впоследствии.., - все кто мог себе это позволить.


[spoiler=С - страдание]Насильственная Христианизация, Русификация Чуваш, и отпадение их в Ислам.
Атнер Хузангай рассматривает христианизацию чувашей как «катастрофу, повлекшую за собой разрушение национального менталитета», а православие считается им «воплощением российской имперской государственности». Это можно было бы рассматривать как мнение частного лица, если бы не следующий показатель: на выборах 1991 г. в Чувашии А. Хузангай в первом же туре набрал больше всего голосов (47%), и стал бы президентом республики, если бы не противодействие Властей, РПЦ, и местного духовенства в лице Чебоксарского митрополита Варнавы, пролоббировавшего идею моратория на президентские выборы.
Принятие православной религии нерусскими народами, начавшееся сразу после включения их в состав России, получило название христианизации. Этот процесс продолжался очень долго, вплоть до начала XX в., и в различные исторические эпохи носил своеобразный характер.
I. 2-я половина 16 в. – 17.в. – процесс монастырской христианизации
II. 1-я четверть 17 века – государственная христианизация
III. 1740-1764 – массовая христианизация (насильственная)
IV. Конец 18 в. – первая половина 19 в. – христианское просвещение
V. 1867- начало 20 в. – реализация системы Н.И.Ильминского
На протяжении XVI—XVII вв. велась пропаганда христианской веры, сопровождавшаяся строительством церквей и монастырей. Крупнейшими монастырями, действовавшими на территории Чувашии, были Чебоксарский Троицкий (с 1574 г.), Алатырский Троицкий мужской (с 1584 г.), Цивильский Тихвинский (с 1671 г.). Значительная часть земель чувашских крестьян была у них грабительски отнята и роздана русским землевладельцам — служилым людям, а также монастырям и церквам. Было развернуто строительство городов-крепостей, где сосредоточивалось военно-служилое население (даты основания: Алатырь — 1552, Чебоксары — 1555, Тетюши— 1558, Цивильск, Ядрин— 1584, Козьмодемьянск— 1583). Миссионерско-церковные деятели в специальных журналах, рассчитанных на духовенство, открыто заявляли о подлинном значении городов-крепостей, построенных на землях нерусских народов Поволжья. Вот как писал о сооружении города Цивильска один из придворных историков-лакеев казанского архиепископа: «Основан этот город среди чувашских и черемисских селений с той целью, чтобы с т р а х о м в о е н н о й с и л ы д е р ж а т ь в п о в и н о в е н и и эти дикие в то время народности и устранить возможность подобных гибельных народных возмущений в будущем (имеется в виду восстание нерусских крестьян 1572 г.), а вместе с тем распространять свет христовой веры в среде языческой». В колонизации Среднего Поволжья царское правительство важную роль отводило православной церкви: перед ней стояла задача обратить местное нерусское население в христианскую веру. Центром деятельности церковников была выбрана Казань, где в 1555 г. была учреждена епархия. Для насаждения христианства все средства признавались хорошими — и обман, и хитрость, и применение военной силы. Казанская епархия стала одной из активнейших помощниц царизма в осуществлении его захватнической колониальной политики на территории бывших Казанского и Астраханского ханств. Казанский архиепископ являлся особо доверенным лицом московского правительства и имел широчайшие полномочия — вплоть до контроля за деятельностью воевод и отмены их судебных решений. Активная колонизаторская и миссионерская деятельность казанского архиепископа по обращению нерусских народов в православие вознаграждалась царизмом крупными пожалованиями. Уже спустя десять лет после своего основания казанский архиерейский дом оказался в числе крупнейших феодалов Поволжья. Его земельные владения, бортные угодья тянулись от Казани до Камского устья, по рекам Волге, Каме, Казанке, Меше и другим. Царские пожалования и собственная захватническая деятельность из года в год умножали богатства архиерейского дома, и к началу XVII века его владения возросли почти в 4 раза . Во владение казанского архиерейского дома перешли также насильственно захваченные земли чувашских крестьян в Свияжском уезде. Огромными земельными владениями были наделены монастыри, призв
Profile CardPM
  -1/+1  
jazis
post Dec 5 2020, 16:10 
Отправлено #2


декадент

Сообщений: 20 517
Из: лесу вышел, был сильный мороз.



полный аминь!

--------------------
Profile CardPM
  0/+3  
jazis
post Dec 5 2020, 16:11 
Отправлено #3


декадент

Сообщений: 20 517
Из: лесу вышел, был сильный мороз.



я призываю ASTORNIN!

--------------------
Profile CardPM
  0/0  
ЭПТЕР
post Dec 5 2020, 16:15 
Отправлено #4


Пользователь

Сообщений: 39



Лишение - 1Как Чуваши лишились Истинной Веры и Свободы Духа.
Христианизация Чуваш (по материалам книги П.В. Денисова)
У меня было несколько заметок, посвященных как христианизации (считай русификации-унификации) чуваш, так и татаризации чуваш (с отпадением в ислам). Наверное, это будет “последняя”- крайняя заметка на эту тему.., т.к. уже мало осталось Чуваш, осознающих, что с потерей Государственности (гибель Волжской Болгарии) и с утерей Собственной Истинной нацию-образующей Веры, чуваши будут “вечно” в вассальной зависимости..,- до полного растворения в чужих народах (русских, татарах, китайцах, инопланетянах)…
Только Чувашская Вера (считай - Чувашская Философия и Идеология) может сохранить Чувашский Народ как Этнос - с правом на Самоопределение.
“...Одним из орудий национально-колониальной политики царизма в Среднем Поволжье, в частности в Чувашии, являлась христианизация. Христианство было для царизма наилучшим идеологическим оружием в борьбе за упрочение своей власти в национальных областях, в борьбе за утверждение феодально-крепостнического гнета. На протяжении всей своей многовековой истории христианство верно служило господствующим классам — сначала рабовладельцам, затем феодалам, а впоследствии буржуазии. Социальные принципы христианской религии оказались вполне приемлемы и для русского царизма.
К. Маркс и Ф. Энгельс: “Социальные принципы христианства оправдывали античное рабство, превозносили средневековое крепостничество... Социальные принципы христианства проповедуют необходимость существования классов — господствующего и угнетенного... переносят на небо обещанную... компенсацию за все испытанные мерзости, оправдывая тем самым дальнейшее существование этих мерзостей на земле.
Социальные принципы христианства объявляют все гнусности чинимые угнетателями по отношению к угнетённым, либо справедливым наказанием за первородный и другие грехи, либо испытанием, которое господь в своей бесконечной мудрости ниспосылает людям во искупление их грехов.
Социальные принципы христианства превозносят трусость, презрение к самому себе, самоунижение, смирение, покорность...”
Насильственное обращение народов Поволжья в христианство должно было, по замыслу царских сатрапов, способствовать внедрению крепостнического режима, превращению «инородцев» в покорных pa6oв царизма.
В. И. Ленин писал, что эксплуататорские классы для охраны своего господства нуждаются в двух социальных функциях — палача и попа.
Сами церковники не скрывали, что христианизация народов Поволжья предпринята для того, чтобы сделать их верными рабами русского царя. Так Церковный историк А. Можаровский писал, что «для одержания окончательной победы над Казанью надлежало русским победить иноверцев, инородцев Казанского края, еще нравственно — мечом духовным, иже есть глагол божий, победить верою, христианским православием; тогда только казанские «бусурманы» могли быть истинно и по духу побежденными и сделаться верными подданными русского христианского государства».
Говоря о начале христианизации чуваш после присоединения к Русскому государству, следует отметить, что православие на территории Среднего Поволжья появилось еще за несколько столетий до этого. Kaк свидетельствуют письменные источники (Ибн-Хаукал, Эль-Балхи и другие) и археологические материалы, среди населения Булгарского государства было немало православных русских, христианских византийских — торговцев, пленников, беглых крестьян, а также служителей культа христианской религии.
В лаврентьевской летописи под 1229— 1230 годами, например, в краткой заметке рассказывается об умерщлении 1 апреля 1229 года в Булгарии христианского проповедника Авраамия и похоронах его на булгарском христианском кладбище. По сообщению Никоновской летописи, в том же 1229 году в результате переговоров булгар с великим князем Суздальским Юрием Всеволодовичем состоялся такой обмен пленными: «князь великий отпусти к ним измальтян их (т. е. булгар), а они отпустиша к великому князю христиан».
Борьба за создание централизованного государства сопровождалась развитием тесных политических и культурных связей русского народа с народами Поволжья и, в частности, чувашами. Важную роль в этом процессе сыграла русская колонизация правобережья реки Суры. Она должна была обеспечить царизму надежную опорную базу для военных действий против Казанского ханства.
В результате в Присурье возник ряд городов-крепостей и монастырей, стоявших на страже интересов русских князей и феодалов. Еще в 1372 году на месте впадения Курмышки в Суру был основан укрепленный город Курмыш. В 1523 году во время карательной экспедиции против Казанского ханства русские войска, опустошив волжские берега до устья Суры, заложили новый город Васильград (Васильсурск). В 1551 году при непосредственном участии нерусского населения Горной стороны на устье реки Свияги был построен город Свияжск. Более интенсивная колонизация и освоение чувашских земель начались уже после присоединения “Чувашии” к Русскому Государству.
Непременными соучастниками колонизации новых земель были монастыри, сразу же проявившие себя как сильнейшее орудие укрепления феодального общества, как проводники русификаторской политики и рассадники христианства. «За молитвы и христианскую службу» монастыри получают из рук русских государей огромные земельные и рыболовные угодья, бортные ухожаи, бобровые гоны, раньше принадлежавшие нерусским крестьянам Поволжья — чувашам, марийцам, мордве.
Помимо этого, монастыри расширяли (начиная еще с 1399г.) свои владения и за счет прямого насильственного захвата земель коренного присурского населения — чуваш, мари и мордвы. Из архивных данных хорошо известно, что монастыри, не ограничиваясь захватом нерусских земель, вытеснили из Присурья коренное население и заселили этот район монастырскими крестьянами. Небольшая часть местных жителей, оставшаяся на своих исконных землях, должна была принять христианскую веру и испытать все «прелести» церковной эксплуатации.
Свидетельство казанского митрополита Гермогена, доносившего в 1593 г., что русские «полоняники и неполоняники живут у татар, и у черемисы и у чуваши, и пьют с ними и едят с одного и женятся у них», безошибочно можно отнести и к более ранним временам, когда Среднее Поволжье еще не входило в состав Русского государства.
Сразу же после присоединения Чувашского края царское самодержавие начало усиленно заботиться об утверждении там своей власти. Значительная часть земель чувашских крестьян была у них грабительски отнята и роздана русским землевладельцам — служилым людям, а также монастырям и церквам. Было развернуто строительство городов-крепостей, где сосредоточивалось военно-служилое население (даты основания: Алатырь— 1552, Чебоксары— 1555, Тетюши— 1558, Цивильск, Ядрин— 1584, Козьмодемьянск— 1583). Миссионерско-церковные деятели в специальных журналах, рассчитанных на духовенство, открыто заявляли о подлинном значении городов-крепостей, построенных на землях нерусских народов Поволжья. Вот как писал о сооружении города Цивильска один из придворных историков-лакеев казанского архиепископа: «Основан этот город среди чувашских и черемисских селений с той целью, чтобы страхом военной силы удержать в повиновении эти дикие в то время народности и устранить возможность подобных гибельных народных возмущений в будуще (имеется в виду восстание нерусских крестьян 1572 г.), а вместе с тем распространять свет христовой веры в среде языческой».
Центром деятельности церковников была выбрана Казань, где в 1555 г. была учреждена епархия. Для насаждения христианства все средства признавались хорошими — и обман, и хитрость, и применение военной силы. Правда, в «Наказной памяти» Ивана IV первому казанскому архиепископу Гурию предписывалось путем предоставления ряда льгот склонить население к добровольному крещению, «страхом их ко крещению не приводити». Эта лицемерная «кротость и любовь» на первоначальном этапе христианизации народов Поволжья была продиктована политической обстановкой в недавно присоединенном крае. Если учитывать многократные мятежи, организованные в 1552— 1557 гг. и в последующее время реакционными феодалами с целью отторжения территории Поволжья от Руси и передачи ее под протекторат турецкого султана, то станет понятным, почему царизм не решался на этом этапе применять насильственно-административные меры при крещении.
Казанский архиепископ являлся особо доверенным лицом московского правительства и имел широчайшие полномочия — вплоть до контроля за деятельностью воевод и отмены их судебных решений. Активная колонизаторская и миссионерская деятельность казанского архиепископа по обращению нерусских народов в православие вознаграждалась царизмом крупными пожалованиями. Уже спустя десять лет после своего основания казанский архиерейский дом оказался в числе крупнейших феодалов Поволжья. Его земельные владения, бортные угодья тянулись от Казани до Камского устья, по рекам Волге, Каме, Казанке, Меше и другим. Во владение казанского архиерейского дома перешли также насильственно захваченные земли чувашских крестьян в Свияжском уезде. Помимо всего этого, казанский архиерей за усердное порабощение народов Поволжья получал щедрое жалованье деньгами и натурой, ему предоставлялись различные льготы для торговли и промыслов, право сбора пошлин с торговых людей.
Огромными земельными владениями были наделены монастыри, призванные сыграть важную роль в насаждении христианства в Поволжье. Их колонизаторская деятельность весьма сильно коснулась и территории, заселенной чувашами. Помимо названных ранее, в захвате земель чувашских крестьян «отличились» в XVI— XVII веках также монастыри: Свияжский Успенский (основан в 1552г .), Казанский Зилантов (1552 г.), Казанский Спасо-Преображенский (1556 г.), Чебоксарский Троицкий (1556 г.), Алатырский Троицкий, Чебоксарский Преображенский, Спасо-Юнгинский, Цивильский Тихвинский (1675 г.) и др. Церковные историки, характеризуя деятельность монастырей среди нерусского населения Поволжья, прославляли их «подвиги» в захвате крестьянских земель и в насаждении христианства. Они не скрывали основного предназначение монастырей и с циничной откровенностью заявляли, что «русские цари со времен Грозного раздавая монастырям свободные и несвободные земли в Казанском крае наравне с властями, служилыми людьми и помещиками, смотрели на монастыри, как на важнейших представителей русской колонизации . . . Монастыри, получая государево жалованье, чувствовали себя обязанными охранять государственные интересы и старались населять свои земли русскими людьми, пользуясь льготными владельческими правами...
Объясняя причины создания монастырей в районах, заселенных нерусскими народами, архиепископ Макарий писал: «Не только для поддержания, но и для дальнейшего распространения христианства между дикарями, по распоряжению самого правительства, устраяемы были монастыри в царстве казанском и астраханском, когда они были покорены России».
Как свидетельствуют многочисленные архивные документы, монастыри действительно стали «маяками» колонизации, источниками неограниченного произвола и издевательств в отношении нерусских крестьян. Благодаря царским пожалованиям и самовольным захватам крестьянских земель, в результате ненасытной алчности и стяжательства, беззастенчивой эксплуатации труда земледельцев монастыри превращались в крупных феодальных собственников и прямых агентов царизма.
Вот некоторые факты, свидетельствующие о монастырской колонизации на исконных землях чувашских крестьян:
Свияжскому монастырю в Свияжском уезде принадлежали «сельцо, да 2 слободы, да 8 деревень, а дворов монастырских 53, дворов крестьян 27, а людей во всех 73 человека, 4 двора пустых, пашни добры земли 23 чети, перелогу 204 четей.» В Свияжском уезде к концу 70-х годов XVI века в распоряжении монастырей было 1043,2 дес. Пашни.
В 1614— 1620 гг. Чебоксарский Троицкий монастырь завладел землей чуваш деревни Ямбахтиной по реке Кувшинке. Почти все владения этого монастыря состояли из насильственно захваченных земель чувашских крестьян.
В 1624 году село Сундырь (ныне г. Мариинский Посад) с окружающими деревнями перешло во владение Крутицкого митрополита Сильвестра.
В 1660 году царь пожаловал Звенигородскому Саввы Сторожевского монастырю три чувашские деревни с 360 дес. пашни и лугов на 120 копен. В том же году Спасо-Юнгинский монастырь захватил земли окрестных деревень.
По данным 1661 года, за монастырями в чувашских уездах было закреплено крестьянских дворов: в Ядринском— 15, Козьмодемьянском — 18, Чебоксарском— 115, Свияжском— 1247. А по всей России за 476 монастырями числилось 87907 крестьянских дворов. В 1661 году по жалобе Зилантова монастыря царские чиновники арестовали группу чувашских крестьян деревень Больших и Малых Кармазей Казанского уезда, обвиняя их в том, что они «своим насильством лес их во дрова, в лучину высекли».
В 1675 году чувашские и татарские крестьяне деревень Ачасыр и Уразпугина Свияжского уезда лишились своих земель по рекам Свияге и Буле. Их ограбили служители Свияжского Богородицкого монастыря.
В 1682 году Чебоксарский Троицкий монастырь захватил сенокосные угодья чувашских крестьян деревни Кильдишева на острове Козине на Волге. Спустя два года в руках Чебоксарского Преображенского монастыря оказались луга и рыбные озера по Волге от острова Маслова до устья Цивиля.
Алчности черного духовенства не было предела. Такие крупные монастыри-помещики, как Свияжский Богородицкий, Нижегородский Благовещенский, Дудин Амвросиев Николаевский и др. не ограничиваясь экспроприацией земель нерусских народов Поволжья, и наживали крупные капиталы торговлей. Для ведения хозяйства в захваченных владениях эти монастыри создавали свои филиалы, которые, наряду с экономическим закабалением нерусских крестьян, усиленно насаждали в их среде христианство. Именно для этого Нижегордский Благовещенский монастырь в 30-х гг. XVII века недалеко от г. Козьмодемьянска основал Мало-Юнгинский монастырь. Проповедуя среди трудящихся масс, задавленных нищетой, горем и страданиями, христианские идеалы смирения и покорности, суля им райскую жизнь, черное духовенство заботилось о своем благополучии на земле. Причем благополучие создавалось ими за счет грабежа народных масс.
В этом оголтелом состязании грабителей участвовали и вновь созданные монастыри. Например, тот же Мало-Юнгинский монастырь за короткое время стал владельцем нескольких селений, 180 десятин пахотной земли, 180 десятин леса, покосов на 940 копен сена, рыболовных угодий на Волге, обзавелся торговыми заведениями и кустарными предприятиями.
В 1691 году Чебоксарский Преображенский монастырь, захватил земли чувашских крестьян Туруновской волости Чебоксарского уезда и образовал монастырское село Русская Сорма.
В 1696 году новокрещеные чувашские крестьяне «Зюрейской дороги дер. Толонгозиной» в своей челобитной на имя царя жаловались: «В прошлом 133 (1625 г.) даны дедам и отцам нашим сенные покосы за Волошкой на островке, на те покосы дана владенная выпись; ныне /насильно/ начали косить Раифской пустыни игумен с братиею неведомо по каким крепостям».
В 1697 году, несмотря на усиленный протест и вооруженное выступление чуваш, их земли по притокам реки Вылы были отмежеваны Дудину монастырю. Лучшие земли и угодья чувашских крестьян перешли также во владение Цивильского Тихвинского монастыря, Покровского монастыря в Тетюшах, Флорищевой пустыни, Алатырского Троицкого монастыря и других крупных и мелкопоместных монастырей-феодалов. На почве их беззастенчивой захватнической деятельности возникли многочисленные тяжбы крестьян с монахами, в большинстве случаев разрешавшиеся в пользу последних.
В первые годы христианизации народов Поволжья наиболее активной миссионерской деятельностью среди чуваш правобережья Волги отличался Герман, сподвижник казанского архиепископа. Однако, несмотря на основание монастырей и церквей, невзирая на все потуги миссионеров, в XVI веке основная масса крещеных чуваш продолжала упорно придерживаться языческих верований. Сами главари христианских миссионеров вынуждены были признать, что обращение чуваш, мари, татар и других обитателей Поволжья в православие носило показной характер. Весьма интересно в этом отношении донесение казанского митрополита Гермогена царскому правительству (1591 г.). Вот как отзывался он о новообращенных: «В Казани и в Казанском и в Свияжском уездах живут новокрещеные с татары и с чувашею и с черемисею и с вотяки вместе, и едят и пьют с ними с одново, и к церквям божиим не приходят, и крестов на себе не носят, и в домах своих божиих образов и крестов не держат, и попов в домы свои не призывают и отцов духовных не имеют; и к роженицам попов не зовут... и детей своих не крестят... и умерших к церкви хоронити не носят, кладут по старым своим татарским кладбищам.”
После этого царское правительство изменило свою тактику в насаждении христианства и решилось на ряд репрессивных мер. Во-первых, намечалось изолировать новокрещеных от язычников. Новокрещеные христиане были насильственно отделены от своих сородичей и размещены в особых слободах «меж русских людей, где татар бы близко не было». Во-вторых, всем окрещенным предлагалось обратить в православие «служащих» у них язычников. Весьма жестоки были наказания за недостаточную «твердость» в христианском вероучении, за соблюдение обрядов языческой религии. Так, например, в указе царя Федора Ивановича от 18 июля 1593 года предписывалось: «А которые новокрещены христианские веры крепко держати и поученья митрополита и отцов духовных слушати не учнут, тех смиряти, в тюрьму сажати, и бити, и в железа, и в чепи сажати». «Мечети же татарские все посметати и впредь татарам мечети однолично не ставити».
По сравнению с XVI веком, в XVII веке способы обращения нерусского населения в христианство становятся более разнообразными. В этот период царизм, помимо грубого административного нажима, стал практиковать подкуп местной феодальной верхушки, предоставление принявшим христианство различного рода привилегий, льгот и наград: временного освобождения от податей, денежных ссуд и т. п. В целях насаждения христианства среди феодалов Поволжья царское правительство запретило некрещеным помещикам владеть крещеными крестьянами. В случае смерти феодала-язычника его имущество, минуя прямых некрещеных наследников, переходило хотя бы к дальним, но обращенным в православие родственникам. Другим административным мероприятием в этом направлении было лишение некоторых феодалов прав владения поместными землями. За отказ принять христианство феодалы лишались своих владений, которые переходили в распоряжение казны или передавались их крещеным родственникам. Право продажи поместий было предоставлено только православным феодалам и коренным русским людям. Все это делалось для того, чтобы ослабить позицию местных некрещеных феодалов, часть которых была настроена оппозиционно по отношению к царизму. С другой стороны, подобными мероприятиями царизм добивался, чтобы новокрещеные мурзы, тарханы и другие землевладельцы христианизировали зависимое от них крестьянское население. Что же касается крепостных, то для них путь освобождения из-под власти феодалов лежал в ряде случаев через принятие христианства ибо по царским законам крещеный крестьянин имел, права уйти от своего некрещеного хозяина и жить самостоятельно, уплачивая государю ясак. Принятие христианства нерусскими феодалами, как мы уже отметили выше, стимулировалось различного рода льготами и привилегиями. Например, в годы царствования Алексея Михайловича было запрещено у крещеных феодалов отнимать поместные земли. Если же феодал после изъятия у него земельных владений переходил в православие, то ему предоставлялось право получить «поместья вновь из выморочных поместий», а мурзы вдобавок награждались княжеским достоинством. Согласно указу царя Федора Алексеевича от 16 мая 1681 года, новокрещеные землевладельцы сохраняли за собою свои поместья, освобождались от податей на 6 лет и даже получали денежную награду «по десяти рублев, женам их по пяти рублев, детям их против матерей в полы;, татарам по пяти рублев, женам их по два рубля с полтиною, детям их против матерей в полы...». Подобные вознаграждения были обещаны и другим нерусским народам, принявшим христианство. В результате всех этих мероприятий царскому правительству удалось добиться принятия многими чувашскими мурзами, тарханами и другими землевладельцами христианской веры. Этому способствовало то, что феодальная верхушка была заинтересована в сохранении своих земельных владений и привилегий, а также в получении новых земель. Подобно тому как в эпоху Казанского ханства представители чувашской феодальной знати, приняв магометанства, окончательно отатарились, в XVII веке многие чувашские тарханы и сотники в результате обращения в православие обрусели. Этому в значительной степени содействовал перевод принявших христианскую веру тарханов и сотников в города, где они стали именоваться служилыми новокрещенами. И все же в XVII веке было немало случаев принятия чувашскими феодалами магометанской религии, в особенности теми, которые жили по соседству с татарами. Этот процесс можно проследить на примере чувашских мурз Нижегородского края. Исторические документы середины XVII века отмечают, что они постоянно поддерживали связи со служилыми татарами и татарскими мурзами и стремились быть «в особе от православной христианской веры». К началу XVIII века эта группа феодалов полностью приняла магометанскую веру и отатарилась. В целом же в XVII веке чуваш,, перешедших в мусульманство, было не меньше, чем чуваш, принявших православие, а в тех местностях, где они жили совместно с татарами, даже больше.
Из документальных источников того времени известно, что первые школы, рассчитанные на подготовку миссионерских кадров, были открыты при трех монастырях: Казанском Спасо-Преображенском, Зилантовом и Свияжском Успенском. В монастырские школы зачислялись в основном дети новокрещеных чуваш, татар, мари, удмуртов, насильственно оторванные от родных семей. Вся премудрость, преподносимая им монахами, исчерпывалась обучением азбуке, письму, счету, часослову, псалтырю, закону христианскому и церковнославянскому языку. Но несмотря на эту активную деятельность, в XVI— XVII веках царизму не удалось достигнуть каких-либо заметных успехов в своей политике христианизации нерусских народов Поволжья. Монастырские школы просуществовали весьма непродолжительное время, — в XVII веке они, вероятно, вообще прекратили свое существование, ибо о них нет никаких сведений. Весьма незначительным было и число нерусских крестьян, принявших христианскую веру. Среди перешедших в православие в основном были крупные и мелкие феодалы бывшего Казанского ханства, а также крестьяне, приписанные к монастырям.
Феодальная верхушка нерусских народов Поволжья ценой крещения стремилась сохранить свое привилегированное положение и по существу, сближаясь с русским дворянством, превращалась в агентов царизма, стремившихся держать в своих руках местное население. Более мелкие феодалы, оказавшиеся после крещения на положении «служилых», сплошь и рядом теряли свои владения, постепенно сливались с общей массой крестьянства и даже принимали участие в его выступлениях против феодально-колониального гнета царизма.
Анализируя деятельность христианских миссионеров среди народов Среднего Поволжья в XVII веке, даже церковные историки вынуждены были признать провал широко задуманных планов царской администрации, стремившейся к массовому крещению нерусского населения Поволжья. Этому, как и усиленному внедрению здесь крепостнического режима, в XVII веке в значительной степени препятствовали народные восстания и в особенности крестьянская война под предводительством С. Т. Разина. В антифеодальных войнах XVII века наряду с русскими крестьянами активно участвовало и крестьянство поволжских народов — чуваши, татары, мари, мордва, удмурты. Неоднократные и разнообразные по форме антикрепостнические выступления угнетенных масс Поволжья в XVII веке создали такую напряженную обстановку, при которой царизм не мог решиться на принудительную христианизацию нерусских народов в широких масштабах. К тому же в начале XVII века христианизация народов Поволжья была отнюдь не главной заботой царя, так как в связи с польской и шведской интервенцией Русское государство переживало тогда очень тяжелые дни.
Одной из причин крестьянских волнений в XVII веке в Среднем Поволжье явилось усиление Феодальной эксплуатации и связанная с ним политика насильственного насаждения христианства. Формы выступления угнетенных народов Поволжья против колонизаторской деятельности монастырей и происков миссионеров были весьма различны. Естественной и наиболее распространенной формой борьбы против христианизации являлся отказ нерусских народов от крещения, от обрядов и предписаний христианской церкви. Из исторических источников тех времен известно, что даже люди, принявшие христианство, нередко отказывались от выполнения церковных обрядов и упорно придерживались своей старой языческой веры. В данном случае язычество отчасти являлось выражением антифеодальных настроений, одной из форм оппозиции против русификаторской политики царизма.
Другим ответом поволжских народов на все усиливающийся военно-феодальный грабеж, на произвол миссионеров., являлось бегство крестьян из своих деревень. Спасаясь от феодальной эксплуатации и насильственной христианизации, чувашские крестьяне стремились уехать в отдаленные, труднодоступные для розыска места. Немало чувашских крестьян бежало в Симбирский, Казанский, Свияжский и Уфимский уезды. Побеги крестьян усиливались в связи с ростом феодальной эксплуатации, а в XVIII веке приобрели массовый характер. Антифеодальный протест, выступления против насильственного крещения выражались не только в форме пассивного отказа от христианства или бегства, но и весьма часто перерастали в открытую вооруженную борьбу с миссионерами. В XVII веке, как свидетельствуют исторические документы, был ряд случаев вооруженного нападения жителей Поволжья на монастыри, на служителей христианской религии. Так, например, в «смутное время» в январе 1610 года «козмодемьянские стрельцы с казаки и с чювашею, и с черемисою город Чебоксар взяли и игумена их (Чебоксарского Троицкого монастыря) Гоастья у башни убили до смерти». Тогда же повстанцы сбросили с башни воеводу, отняли у монастыря рыболовные угодья, уничтожили все монастырские грамоты и кабальные записи.
B 1670— 1671 гг., в период крестьянской войны под предводительством С. Т. Разина, нерусские народы Поволжья вели борьбу не только против царской администрации, русских помещиков-колонизаторов и местной феодальной знати, но и против монастырей и миссионеров. Например патриарх Иоасаф в одной из своих грамот, сообщая о выступлении восставших против духовенства, писал, что Разин «и духовного чина многих, и боярина, и воевод, и дворян, и детей боярских, и всяких служилых и жилецких людей побил и пометал в воду.» В эти годы восставшие крестьяне разгромили Макарьевский, Соловецкий и другие монастыри. В сентябре 1670 года повстанцы, взяв гор. Алатырь, сожгли воеводу Бутурлина в церкви. Восставшие крестьяне мстили и служителям церкви, занимавшимся шпионажем. Так поступили, например, восставшие с монахом Герасимом, направленным воеводой Барятинским «уговаривать» восставших, находившихся в Ядрине, — разинцы его схватили и сбросили с башни. В марте 1693 г. русские посадские люди гор. Ядрина, совместно с чувашскими и марийскими крестьянами, в Варганском лесу напали на служителей Макарьевского-Желтоводского монастыря и отняли принадлежащее ему имущество. В том же году вооруженные крестьяне (чуваши, русские и мари) совершили нападение на Мало-Юнгинский монастырь и подожгли его.
Ознакомление с историческими фактами, свидетельствующими о способах и результатах насаждения христианства в Поволжье, показывает, что в течение X VI— XVII веков царизму так и не удалось добиться ощутимых результатов в деле христианизации нерусских народов. Наоборот, насильственные методы крещения, многочисленные грабежи и бесчинства русских чиновников, миссионеров, служителей монастырей, местной феодальной знати усиливали недовольство поволжского крестьянства, способствовали деятельному участию как крещеных, так и некрещеных крестьян в борьбе против феодально-крепостнического гнета.
Profile CardPM
  0/+1  
ЭПТЕР
post Dec 5 2020, 16:17 
Отправлено #5


Пользователь

Сообщений: 39



Лишение - 2…. XVIII век характеризуется дальнейшим укреплением господствовавшего в Чувашии феодального строя. Усиление эксплуатации, в свою очередь, обостряло борьбу крестьянства против эксплуататоров. Для подавления народных волнений и усиления своих позиций в Поволжье царизм предпринимает ряд репрессивных мер. Наряду с усилением крепостничества, большое внимание уделяется насильственной русификации «инородцев». Если в XVII веке из-за упорного сопротивления народов Поволжья царизм и миссионеры в области русификаторской политики и насаждения христианства не добились особых успехов, то XVIII век знаменуется массовой христианизацией чуваш и соседних нерусских народов. Принятие православия в частности чувашами было достигнуто не на основе добровольного согласия населения, а путем самых грубых административных методов, насилий и жестоких издевательств над иноверцами. Представители крепостнической знати не скрывали принудительного характера христианизации народов Поволжья. Идеолог феодальной аристократии, яростный защитник крепостничества, князь М. М. Щербатов, рассуждая о необходимости русификации народов Поволжья, откровенно писал, что «чуваши, черемисы, мордва и вотяки, все народы, населяющие Казанскую губернию», были обращены в христианство менее всего увещаниями, а «более силою».
В отличие от предыдущих столетий, в XVIII веке царизм применяет весьма многообразные способы насильственного крещения нерусских народов Поволжья. Правда, первая четверть XVIII века не дала миссионерам утешительных результатов в этом деле. За период 1700— 1705 гг. по Казанской епархии из всех иноверцев в христианскую веру было обращено 3683 человека, а в 1719 г. лишь 379 человек. Среди чуваш принявших христианство было еще совсем мало. В те же годы, в связи со значительной активизацией мусульманских миссионеров, участились случаи принятия чувашами ислама. Чтобы изменить такое положение, царское правительство предприняло ряд новых мер.
Прежде всего, с начала XVIII века царизм уделяет особое внимание подготовке кадров миссионеров. Для этого решено было использовать детей нерусского населения— обращенного в христианство,— так называемых «новокрещенцев». В XVIII веке получает более широкое применение идея использования родного языка народов Поволжья для распространения среди них христианства.
Если реакционное духовенство, выполняя волю царизма, насаждало православие методами насилия, то отдельные представители русского общества, предлагали применить для этого более гуманные средства. Однако в любом случае школа и просвещение рассматривались в первую очередь как средство проведения русификаторской политики царизма и меньше всего — как средство подъема культурного уровня народа.
Миссионерские школы влачили жалкое существование. Скудное питание, плохие санитарно-бытовые условия и повальные болезни приводили к большому отсеву учеников, а нередко и к гибели учеников. Например, в первый же год существования казанской архиерейской школы умерло шесть ее учеников. Вопиющие безобразия, господствовавшие в подобных «рассадниках просвещения», отчасти освещены в докладных материалах того же подполковника А. Свечина: «Новокрещенской конторы секретари и определенные ко оной школе смотрители, якобы между собою согласясь и не имея никакого опасения, под имянами разных людей, для пищи оным школьником ставили от себя гнилую муку, протухлое мясо и вонючую, рыбу, за что брали ис казенных денег настоящую цену, отчего они якобы немалое имение нажить успели, а оные ученики от такой нездоровой и худой пищи, быв бес призрения, по немалому числу в год умирали». Неудивительно, что к миссионерским школам население относилось явно враждебно. Что же касается новокрещеных школьников, в частности чувашских детей, насильственно загнанных в миссионерские учебные заведения, то здесь результаты были еще более печальными. Многие из них, не вынеся тяжелой учебы и тюремного режима, умирали, и лишь одиночки, завершившие курс обучения? становились священниками. Однако и они не могли оправдать тех надежд, которые возлагались на них царскими миссионерами. Несмотря на всякие предохранительные меры, ученики духовных школ за годы учебы в значительной степени утрачивали столь необходимое для их будущей деятельности умение говорить на языке родного народа. Любопытные данные о новокрещенских школах и применявшихся там педагогических методах содержатся в путевых заметках академика И. Г. Гмелина. В частности, после посещения миссионерской школы при Зидантовом монастыре в 1733 г. он сообщает, что в этой школе, кроме русских учеников, обучаются дети чуваш, мари, мордвы, калмыков и татар насильственно отнятые у родителей. Далее этот автор пишет, что руководители школы надеялись «со временем выработать из них людей, которые должны будут обратить в христианскую веру свои племена.
Царское правительство понимало, что для христианизации народов Поволжья, кроме кадров миссионеров и их «духовного слова», необходимы также другие, более действенные меры. И оно настойчиво проводило свою политику «кнута и пряника». 1 сентября 1720 г. был издан указ о предоставлении принявшим христианство льгот «во всяких государственных сборах и в изделиях на три года.» Почти одновременно последовал указ об освобождении новокрещеных от рекрутчины. В 1722 году казанский губернатор получил новый царский приказ: «которые из бусурманов крестились, в службу не бери; и которые взяты и ныне обретаются еще в Казанском гарнизоне, и оных отпусти в домы их, а кои отосланы в военную коллегию, или в другие полки, и тем уже быть, там. А которые креститься не хотят, и таких бери в службу по прежнему указу».
Но наряду с этими «милостями» и льготами, играющими, роль приманки, царское правительство, как и раньше, продолжает использовать метод принуждения, насильственной, христианизации. Особенно широко применяется он в царствование Петра I как средство борьбы с усиливающимся влиянием мусульманского духовенства и для ослабления оппозиционной феодально-торговой знати нерусских народов Поволжья. По указу 1713 года некрещеным мурзам и служилым людям, имевшим крещеных крепостных, предлагается креститься в течение полугода. В противном случае, гласил: указ, «те их поместья и вотчины с людьми и со крестьяны у них взять и отписать». Согласно указу от 6 марта 1730 года право на владение деревнями имели лишь крещеные феодалы. В результате этих постановлений значительная часть местных феодалов, боясь потери своих крепостных и поместий, приняла христианство. А у тех землевладельцев, которые этого не сделали, поместья и крестьяне были отняты и розданы их крещеным родственникам или русским помещикам.
Более жестокие меры применялись, согласно указам царского правительства, к проповедникам ислама, активным защитникам и пропагандистам языческой религии. Не избежали репрессий и лица, променявшие православие на свою старую веру. Указ 1728 года обязал местные органы власти вести упорную борьбу с агитацией в пользу язычества и тщательно разыскивать таких совратителей, чтобы «казнить их смертью...». Что же касается новокрещеных, вернувшихся в старую веру, то их в кандалах загоняли в монастыри, переселяли из родных мест в русские селения или же в деревни с «благонадежным» крещеным населением.
В Святейший синод поступали многочисленные донесения от миссионеров, в которых говорится об упорном сопротивлении народов Поволжья политике христианизации, приводится множество случаев массового возвращения новокрещеных в старую веру и т. д. По сообщению митрополита Сильвестра, новокрещеные лишь на бумаге числились в списке «христиан-инородцев», т. к. фактически они совершенно не понимали смысла христианских религиозных обрядов и праздников, по существу, продолжая придерживаться своей старой веры. «Новокрещеные,— писал этот миссионер— в господские праздники и в воскресные дни в церкви божии с женами и детьми не являлись.., младенцев не крестили по 2, 3 и более лет. Умерших своих хоронили, не призывая священников; сами без отпевания погребали в лесах и на полях по басурманскому обычаю.» Помимо отказа от принятия христианства многие чувашские крестьяне, не выдержав социального и национального гнета, продолжали переселяться в низовья Волги, в леса и степи Башкирии, где в продолжение длительного времени оставались в языческой вере.
Неудачи миссионеров, их религиозной пропаганды среди поволжских народов заставили царское правительство прибегнуть к более решительным и жестоким методам насильственной христианизации, практиковавшимся в XVII веке и в первой четверти XVIII века. Стремясь к ускоренному распространению православия среди «инородцев», царизм в 1721 году учреждает в Свияжске специальную «Комиссию новокрещенских дел», преобразованную в 1740 году в “Контору новокрещенских дел”. Она была создана для крещения нерусского населения на территории Казанской, Астраханской, Нижегородской и Воронежской губерний.
Зная из опыта предыдущих лет, что нерусское население добровольно на крещение не пойдет, царское правительство решило «убедить» язычников штыками: вновь созданной миссионерской организации были приданы воинские команды. И опять-таки, наряду с применением грубой силы, царизм изобретает целую систему льгот для новокрещеных, гарантируя им, в частности, выдачу денежных и других вознаграждений. Управитель Новокрещеиской конторы архимандрит Д. Сеченов, прославившийся своими миссионерскими «подвигами» и насилием среди нерусских народов Поволжья, доносил в Синод: «Иного способа нет, как обращать их (в христианство) денежною наградою и льготами, ибо народ этот подлый и упрямый и ни в чем не рассудителен».
Освобождение крестившихся от уплаты различных государственных налогов, сборов, от рекрутчины, по существу, означало усиление экономической кабалы нерусского крестьянства Поволжья, верного язычеству, ибо все подати и повинности новокрещен в льготные годы переносились на их соседей, отказавшихся от крещения. В связи с увеличением числа насильственно крещенных из года в год росли налоговые поборы с крестьян, придерживавшихся старой веры. В 1749 году Казанская губернская канцелярия, куда поступали многочисленные жалобы, вынуждена была признать- что «многие обыватели от двойного платежа, во-первых — настоящих подушных денег, рекрут и складных денег, а потом — второго расположения за новокрещен подушного сбора, которого збирается с них малым менее того положенного настоящего (основного) в год подушного склада, а паче от платежа за тех всех старых от взятья Казани и новых новокрещен рекрут,— пришли в самую крайнюю скудость и разорение». Такое же заключение было сделано А. Свечиным на основе ознакомления с положением дел на местах и крестьянскими жалобами: «А оставшие в неверии за всех сих принуждены были платить подушные денги, отчего, в крайнее изнеможение и бедность приведены быв, почти все не по желанию но по усилию и совершенной бедности восприняли закон греческого исповедания... протчие же, обессилевши, в воровство устремились, отчего якобы в Губернской и воеводских канцеляриях по великому числу в тюрмах содержано было.
Чтобы удержать крестьян от возвращения к язычеству, изолировать их от влияния магометанских миссионеров и прочно утвердить в христианской вере, царское правительство стало переселять новокрещеных в русские или, по крайней, мере, в чисто православные населенные пункты. А в тех селениях, где новокрещеные оказывались в большинстве, переселению подвергались отказавшиеся от православия. Помимо перетасовки населения в пределах мест его давнего обитания, царизм предполагал заселить обращенными в православие нерусскими крестьянами Среднего Поволжья свободные земли между Саратовом и Царицыном. Переселение, с давно освоенных земель в отдаленные районы Нижнего Поволжья было связано с большими материальными затратами, доводившими крестьян до полного разорения. Для осуществления принудительного переселения была учреждена даже специальная «переселенческая команда», которая в течение 1742— 1749 гг. силой оружия выселила 449 новокрещеных чуваш в другие районы. Грубые насилия этой команды вызывали ненависть чувашских крестьян, а иногда и вооруженный отпор. Так, в 1744 году начальник «переселенческой команды» Ярцев в своем донесении Синоду жаловался на активное вооруженное сопротивление чувашских крестьян миссионерам и сопровождавшим их солдатам.
Политика переселения не принесла царизму успехов в распространении христианства, а, наоборот, лишь усилила сопротивление нерусских крестьян Поволжья насильственной русификации. Царизм вынужден был признать переселения бесполезными, а в 1764 году уничтожить и «переселенческую команду».
Помимо всего этого, для ускорения христианизации нерусского населения Поволжья царизм применяет и другие меры. Как и в XVI— XVII вв., преступники из «инородцев» не подвергаются казни и даже освобождаются из заточения, если они изъявили согласие принять христианство. Определение Сената и Синода от 27 мая 1757 года по этому вопросу гласило: иноверцам, которые «содержатся по маловажным делам, а именно: в одном и другом малом воровстве, в ссорах, драках и тому подобных (кроме великоважных...) и требуют святого крещения и крестятся, тем за восприятие святого крещения такие вины отпутать и ис-под караула чинить их свободных, точию при отпуске чему они за такие вины по указам подлежали, и что им те вины отпущены за восприятия христианское веры и крещения».
В связи с массовой христианизацией царизм значительное внимание уделяет созданию на территории Поволжья опорных пунктов православия - церквей и часовен. Содействуя насаждению христианства, священники должны были вести борьбу с язычеством и исламом, удерживая новокрещеных в православной вере. К 1764 году в чувашских селениях было 62 церкви. Расходы по сооружению церквей в основном также ложились на плечи крестьянства. В указе царского правительства от 4 февраля 1744 года, направленном в Новокрещенскую контору, предлагалось: «на строение в новокрещенских деревнях деревянных церквей, дабы излишнего казенного расходу не последовало, лес, где оной имеется, вывозить и те церкви строить тех мест и приходов жителям, також и тем, кои и креститься не пожелают». За счет крестьян же приобретались колоколы и разное церковное имущество. Создание церквей сопровождалось уничтожением «киремётищ» - языческих святынь. В большинстве случаев церкви по приказанию миссионеров, были воздвигнуты на местах языческих культовых молений. Были вырублены многие священные рощи чуваш, мари, и мордвы.
Высшие органы царизма — Правительствующий сенат и Святейший синод — в годы массовой христианизации народов Поволжья не раз предписывали губернаторам и воеводам неустанно вести беспощадную борьбу с проповедниками ислама, «казнить их смертью, жечь мечети без всякого милосердия». Особенно широкий размах и жестокие формы приняла борьба с мусульманством в 1740-х годах. На совместном совещании представителей Сената и Синода 22 июня 1744 года, после обсуждения прошения выборных служилых ясачных татар Казанской губернии, хлопотавших о разрешении восстановить сломанные мечети, было постановлено и действующие мечети «все сломать, и вновь строить в тех деревнях, где русские и новокрещеные жить будут, отнюдь не давать, дабы новокрещеным от магометан не было какого соблазна». Гражданские и духовные власти Казанской губернии рьяно взялись за осуществление этого указа. В течение одного лишь 1744 года под руководством свирепого миссионера епископа Луки Канашевича было сломано 418 мечетей (118 оставшихся не рискнули снести из-за слишком большого возбуждения мусульман). Разрушая мечети и медресе, этот неистовый ревнитель православной веры воздвигал церкви и часовни даже в тех татарских селениях, где совершенно не было крещеных. Так как, по царским законам, мечети не могли существовать в местах, где были церкви, а мусульмане не имели права жить среди православных, то мечети были разрушены, татары — насильственно выселены. Даже миссионерские историки, обычно умалчивающие о диком произволе руководителей «христианской миссии», описывая их «апостольские подвиги», не смогли скрыть всех злоупотреблений Луки Канашевича. Так, в сочинении А. Хрусталева сообщается, что епископ «насильно отбирал у татар, чуваш и черемис детей и помещал в заведенные им школы для обучения (разумеется, миссионерского!); часто совершал мимо жилищ их крестные ходы и делал им много других неприятностей, и тем довел их почти до всеобщего бунта», сам же он неоднократно подвергался покушениям со стороны нерусских крестьян.
Помимо разрушения языческих и мусульманских молелен, царские администраторы и миссионеры упорно преследовали «иноверцев» за соблюдение их обрядов и праздников, силой, разгоняли молящихся. Широкое распространение получило взяточничество: священники и чиновники местной администрации требовали мзду за молчаливое разрешение языческих обрядов во время рождения детей, свадеб, похорон, поминок и т. д.
Многообразные и настойчиво проводимые властями мероприятия, направленные на христианизацию народов Поволжья, неизбежно должны были в конце концов принести, свои плоды. Даже средства, отпускаемые царизмом и те в результате жульничества служителей церкви и чиновников не доходили до новокрещеных крестьян.
Сами миссионеры не скрывали, что подавляющее большинство не получивших вознаграждения за переход в православие составляли бедные крестьяне. В донесениях Новокрещенской конторы в Синод нередко встречаются такие заявления: «Большая часть из людей бедных и подлых народов и неотступно требовала себе за восприятие св. крещения денежного вознаграждения для удовольствия неминуемых нужд своих». «Подлые народы»— так именовали своих «братьев во Христе» царские миссионеры.
Во многих нерусских селениях крестьяне не только отказывались от принятия христианства, но и «не позволяли проповедникам даже въезжать в свои деревни и входить в дома, как непременно под условием обещанной правительством денежной награды и трехлетней льготы». В чувашских деревнях учащались выступления против произвола и насилия духовенства. К. Прокопьев, священник из чуваш, яростный защитник русификаторско-миссионерской политики царизма, в своей работе по истории христианского просвещения «инородцев» Казанского края в XVIII веке антицерковные выступления нерусских крестьян характеризует следующими словами: «Свою злобу они (нерусские крестьяне) выражали часто в форме весьма неприглядных поступков по отношению к духовенству. Сплошь и рядом бывали случаи, когда прихожане в глаза обзывали своих священников плутами, негодяями, драли их и за волосы, били их бесчеловечно дубинами, оглоблями, вилами». В распространении христианства,— отмечает тот же Прокопьев,—«прихожане видели стремление духовенства закабалить их. Они думали, что священники потому заставляют их говеть, ходить в церковь, поститься, венчаться и крестить детей, что все это выгодно для самих священников».
Один из руководителей миссионерского центра Поволжья советник Новокрещенской конторы Ярцев, силой оружия, путем угроз и обмана он заставлял отказаться от вознаграждения многих новокрещеных чуваш Чебоксарского, Свияжского, Козьмодемьянского, Кокшайского уездов Казанской губернии. Так и получилось, что значительная часть денежной суммы и вещевого довольствия, предназначенных для выдачи новокрещеным, застряла в руках миссионеров и местных чиновников.
И, наконец, вся эта история сплошного обмана и жульнических проделок миссионерства с выдачей вознаграждения перешедшим в христианство закончилась тем, что царское правительство решило: «Награждение новокрещенам производить не следует, потому что они и сами (кроме упорственных махометан) того себе награждения уже не требуют».
Медленный темп христианизации совершенно не устраивал светских и духовных правителей Русского государства. Поэтому после создания специальной Новокрещенской конторы в широких масштабах началась принудительная христианизация чуваш и других нерусских народов Поволжья. Это был крутой перелом. По сведениям, представленным Новокрещенской конторой в Синод, с 1740-го по первую половину 1749 года в Казанской, Нижегородской, Воронежской и Оренбургской губерниях было крещено всего 295 857 иноверцев, в том числе за 1740— 1743 годы — 31069, за 1744 г. — 4895, за 1745 г.— 10 993, за 1746 г .— 73995, за 1747 г. — 113 392, за 1748 г.— 38 140, за 1749 г. (первая половина) — 23 413. Что же касается числа крещеных чуваш, то, по данным из того же источника, с 1740 года по 1762 год их было крещено в Казанской губернии 191211, а в Нижегородской— 18 168. Однако эти цифры, как отмечает проф. Н. В. Никольский, не охватывают полностью всех крещеных чуваш, в действительности их было значительно больше. Здесь не учтены те, кто принял православие в 1743— 1744 и 1763— 1764 гг., ибо за эти годы данные о новокрещепых чувашах не показаны в отдельности от других народов. Так в течение двадцати с лишним лет почти основная масса чувашского населения была подвергнута насильственной христианизации. В 1764 году, царское правительство юридически отменяет проведение христианизации насильственными мерами. Но, как свидетельствуют документальные материалы, это был чисто формальный запрет, и принудительное распространение православия проводилось и в дальнейшем.
Насильственная христианизация в середине XVIII века превратилась по существу в массовое ограбление крестьян и издевательство над нерусскими народами Поволжья. Особенно в тяжком положении оказались крестьяне-язычники. Царизм заставлял их платить подати не только за себя, но и за крещеных. Так, например, по данным 1749 года, с 148 326 крестьян Казанской губернии, «оставшихся в неверии, расположено взять за крещеных 609 431 рубль». «И ежели ту сумму взыскать не все вдруг— рассуждали царские чиновники и миссионеры—- но по срокам, имеет быть с каждой души на год: в 15 лет — по 27 коп., в 12 л е т — 34 с четвертью коп., в 10 л е т — 41 с третью коп., в 8 лет — 51 коп. с половиною, в 6 лет — 68 с половиною коп., в 5 лет — 82 с половиною коп.»
Profile CardPM
  0/+1  
ЭПТЕР
post Dec 5 2020, 16:18 
Отправлено #6


Пользователь

Сообщений: 39



Лишение - 3… Какими только средствами насилия не пользовались власти при насаждении христианства! Они столь разнообразны, что даже трудно их перечислить. Зная, что усиленная деятельность миссионеров вызовет сопротивление и народные волнения, царизм прикомандировал в помощь духовенству специальные военные отряды, которые силой оружия «подкрепляли» проповедь христианства и искореняли «идолопоклонство». Постоянными спутниками проповедников христианского вероучения стали батоги, розги и железные цепи. Крепостники в рясах под охраной солдат приезжали в нерусские деревни и совершали обряд приобщения язычников христианской вере: массами сгоняли крестьян к реке и крестили их, превращая в «Василь Фанычей». Характеризуя деятельность таких миссионеров, Щербатов не без основания писал, что «...духовной Российский чин... не брал труда их (т. е. народы Поволжья.) изучать, ни же знающих их язык к ним проповедников посылать, но токмо так, как в баню, так их ко крещению водили, и дав им крест, которой они, по грубости своей, талисманом почитают; образ, который они чтят за идола, и запрет им есть мясо по постам, чего они не исполняют, а духовный чин и благочинные из оного берут с них за сие взятки».
Вот некоторые факты, показывающие, как происходила христианизация чуваш. 1 января 1745 года чуваши Курмышского и Ядринского уездов в своем прошении, поданном на имя императрицы Елизаветы Петровны, жаловались, что «протопоп Куприянов, с прочими попами и крестьянами Дудина монастыря, приезжая по ночам в чувашские домы, ловя их, чуваш, с женами и детьми, немилостливо бьют и крестят не волю, так ж и на дорогах ловят и творят им чувашам насильное крещение».
Во многих документах повествуется, как архимандрит или священник, приехав в село и собрав крестьян, объявляют им о восприятии святого крещения, а «ежели не крестятся, то устращивая битьем батожьем, и в то ж время многих заперши в избу и которые не хотели креститься, били батожьем и палками, также и в жилых их избах ломали печи и трубы и выставливали двери, почему видя они... такое себе притеснение все не по желанию своему, но из показанного усилия; восприняли святое крещение».
Миссионерские поездки по чувашским селениям служили для духовных отцов средством наживы и по существу превратились в разбойничьи налеты на чувашских крестьян. Путешествуя под видом обучения новокрещеных законам новой религии, а в действительности для грабежа, проповедники во время своих поездок (иногда вместе с женами и детьми) содержались за счет крестьян, хотя им для этих целей и выплачивались казенные деньги. Они и жены их требовали «правизию», сколько хотели, подарков лисицами, куницами, холстом, пряжей, шерстью, льном, т. е. все «надобное для них обирали без платежа на то денег.» Сверх всего за «труды» свои они собирали с каждой души по две (а где и более) копейки.
Архивное документы сохранили для нас немало фактических материалов, запечатлевших грабительские проделки церковников и зверские расправы их над беззащитными крестьянами. Так, «слуги господни» ездили инспектировать религиозные знания новокрещеных. Темные, забитые крестьяне, сплошь безграмотные, порой не знающие русского языка или просто по старости, потерявшие память, в наказание за незнание молитв, за «непонятие и особливое упрямство» подвергались жестоким избиениям и наказаниям. Их отправляли в город и «обучали» до тех пор, пока они не догадывались откупиться. С течением времени способы грабежа упрощались. Заметив в хозяйстве крестьянина хороших лошадей, пчел и проч., священники, улучив подходящий момент, переворачивали стоящие в передних углах на полках образа или бросали в постную пищу куски мяса, а затем объявляли крестьян законопреступниками и угрожали им уводом в город для жесточайших допросов. Потом, «смилостивившись», получали желаемую мзду, а крестьяне, не «имея никакого защищения и помощи, отдавали им все, а через то приходили до совершенного раззорения.”
Как свидетельствуют многочисленные документы, особенно усердно грабили церковнослужители крестьян во время свадеб, родин, крестин, отпеваний, исповеданий и прочих торжественных обрядов. А. Свечин сообщает, что на каждой свадьбе с новокрещеных брали, смотря по их состоянию, рубль и больше; без денег же священники не венчали, отчего бедные крестьяне «хотя б кому и надлежало женить сына, но, по скудости их от разных раззорениев и чрезвычайных поборов, многие не женят и живут одиначеством».
Для погребения умерших священники требовали от одного до двух рублей. Если у родственников покойного денег не было, то отпевание не производилось в течение двух-трех недель, после чего накопившиеся покойники отпевались и хоронились сообща, а священники «приезжают к родственникам умерших и бьют немилосердно палками, приговаривая притом, для чего они не приезжают и денег не привозят».
В жалобе новокрещеных чувашских крестьян деревни Тогонашева, Кувшинской волости, Чебоксарского уезда (от 7 февраля 1764 года), помимо многочисленных бесчинств царских чиновников, перечислены случаи вымогательства и грабежа крестьян сельским духовенством. Нельзя, например, спокойно читать такие строки из этой жалобы: «И после того крещения имеющиеся в их волостях священники в селе Богородском Байдеряково тож Аврам Васильев, а прочих как зовут не знает, берут с них от погребения мертвых с достаточных по тридцати и по сорока копеек, а с неимущих по двадцати копеек с каждого человека. А когда кому денег дать нечего, то и не погребают и держат в церкви без погребания по неделе и устращивают оставших тех умерших родственников, для чего они не приезжают для погребания тех мертвых и денег не привозят, побоями. Да они ж священники берут от венчания свадеб с каждой свадьбы по сорока и по пятидесяти копеек, а кому денег дать нечего, то и не венчают. И от того многие из них новокрещены по неимуществу своему остаются в одиночестве. Ежели ж родит у кого жена, то берут от молитвы по пяти, а от крещения по десяти копеек с каждого младенца. Они же священники приезжают в торжественные праздники в их жительства в год по четыре раза и берут с каждого двора по три копейки, да в великий четыре-десятный пост при исповеди берут от венца, то есть с мужа с женою, по три копейки, да с малолетних детей их младенцев по копейке с каждого». Как правило, если крестьяне по бедности не в состоянии были платить деньгами, то священники довольствовались и платежом натурою. Вот на что, например, жаловались новокрещены: «...за погребение мертвых... у кого нет, то берут перинами, подушками и прочим». «Те священники хотя данную им миром землю для посеву хлеба и имеют, но не удовольствуясь тем, збирают с них новокрещен с каждого венца, то есть с мужа с женою, ржи и овса с каждого по четверику, сена по копне, да денег по пяти копеек, якобы за исповедь».
Фактов стяжательства священников можно привести множество. Однако церковнослужители не ограничивались этими доходами; именем бога и при поддержке властей они совершали и другие, еще более тяжкие беззакония: отбирали землю у крестьян, скупали за бесценок, а иногда брали бесплатно сельскохозяйственные продукты , стравливали крестьянские луга и т. д.
Можно долго продолжать бесчисленный документальный показ мошеннических проделок, стяжательства, грубого насилия и наглого грабежа чувашского населения духовенством. Важно лишь отметить, что его грабительской деятельности способствовали личным примером высшие духовные власти. Например, архимандриты вызывали к себе каждую неделю старост и выборочных из чувашских селений, «якобы для разных повелениев», а вместо этого брали с них гривны по две и более, медом, яйцами и т. д. Иногда князья церкви направляли в деревни служек, которые «чинили великие обиды и брали со старост и выборных в пажиток по немалому числу, властно, как бы за какую работу, денег», а в случае отказа избивали их, держали под арестом недели по две и более, а затем, обобрав, «отпускали в домы свои».
Руководители миссионеров безуспешно добивались от духовенства изучения языков нерусских народов Поволжья. Они хотели использовать языки коренного населения как средство насаждения христианства — читать на них проповеди, толковать православные «истины» и рисовать картины «райских блаженств» в потустороннем мире в награду за смирение и муки на земле. Однако духовенство предпочитало говорить с местным населением языком батогов и цепей, истязая «иноверцев» в тюремных застенках.
Бесчисленные злоупотребления, издевательства священников и миссионерских проповедников над нерусским, особенно некрещеным, населением Поволжья дополнялись безудержным произволом царской администрации.
Принудительное крещение, притеснения и грабеж порождали в сознании крестьянских масс Поволжья антифеодальные и антицерковные настроения. Одной из форм пассивного протеста, как уже неоднократно отмечалось, было бегство и переселение на новые места, ставшее массовым в период миссионерского разгула. Значительная часть беглых чуваш направлялась в низовье Волги и в Башкирский край. Были отдельные случаи выезда чуваш и за пределы России. В низовьях Волги они в основном сосредоточились на территории нынешних. Куйбышевской и Саратовской областей. Так, например, в XVIII веке на Самарской Луке Волги возникает ряд чувашских селений. На территории Башкирии беглецы из Поволжья, в том числе и чуваши, селились главным образом в западных районах. Пришлое нерусское население, известное под названием тептярей и бобылей, чтобы занять башкирские земли, вынуждено было на весьма тяжелых условиях оформить с башкирами-вотчинниками специальные соглашения— «записи на припуск», т. е. на право пользования разными угодиями— землями, лесами, водами. В числе множества чувашских селений, возникших в XVIII веке на территории Западной Башкирии, следует упомянуть село Слакбаши — родину классика чувашской литературы К. В. Иванова. Основателем этого селения был беглый чуваш-язычник Траль из селения Сугут-Торбиково Казанской губернии (ныне Вурнарский район, Чувашской А С С Р ). Другой переселенец — язычник Онтош, выходец из селения Мунъялы (ныне тоже в составе Вурнарского района, Чувашской А С С Р ), спасаясь от насильственного крещения и от гнета царских колонизаторов, также поселился на башкирской земле и основал деревню Антоновку, расположенную в 80 км от Уфы.
Протестом против политики насильственной христианизации являлись, разумеется, и многочисленные жалобы в местные и центральные органы царской власти. В своих челобитных крестьяне возмущенно описывали факты бесчинств и произвола церковнослужителей, миссионеров, жаловались на злодеяния чиновников и воинских команд, требовали прекратить насильственное насаждение христианства. Добиваясь разрешения сохранить свою старую веру, они отказывались выполнять указы Конторы новокрещенских дел, уклонялись от посещения церкви, во время приезда в селение священнослужителей массами убегали в леса. А в тех деревнях, где начиналось сооружение церквей, крестьяне не соглашались выделять средства и участвовать в их строительстве. Как формы пассивного сопротивления крестьян следует рассматривать и их отказ от выплаты различных поборов духовенству, выступления с «богохульными речами», пренебрежительное отношение к предметам культа христианской религии (иконам, крестам и пр.). Массовая христианизация нерусских народов сопровождалась арестом и наказанием лиц, упорно уклонявшихся от исполнения церковных обрядов и распространявших среди крестьян антицерковные настроения.
Но царским слугам не всегда удавалось безнаказанно бесчинствовать и издеваться над народом. Нередко крестьяне с оружием в руках выступали в защиту своих товарищей, попавших в лапы царских чиновников и сопровождавших их воинских команд. Например, в 1741 году крестьяне деревни Босаево Чебоксарского уезда, «собрався многолюдством, человек с пятьдесят», напали на представителя Свияжской провинциальной конторы, прибывшего для ареста их односельчанина П. Патрекеева, который обвинялся в «произнесении святым иконам ругательства». Так как преследуемый скрылся, царские холопы арестовали его жену и старосту. Но крестьяне «наехав на дороге оных старосту и чувашку отбили... и в Свияжск вести не дали». Порой нерусские крестьяне, находившиеся в бегах, объединялись в вооруженные отряды и совершали налеты на ненавистных им помещиков, чиновников, монахов и церковнослужителей. Для борьбы с этими отрядами правительство снаряжало специальные воинские команды, а помещики и монастыри держали вооруженную охрану. Пассивное сопротивление крестьян нередко перерастало в грозные выступления народных масс, направленные против феодально-крепостнического гнета, против насильственной христианизации. Крупное восстание мордвы Терюшевской волости Нижегородского уезда началось в 1743 году на религиозной почве. Оно было вызвано грубым произволом и насилием миссионеров, прежде всего епископа Нижегородского и Алатырского Дмитрия Сеченова, распорядившегося проводить насильственное крещение, разрушить мусульманские мечети и уничтожить языческие священные рощи.
Вооруженные выступления против миссионеров имели место и на территории Чувашии. В октябре 1743 года, когда протоиерей Г. Давыдов с воинской командой прибыл в д. Кошки-Чурашево Цивильского уезда и хотел подвергнуть чувашских крестьян насильственному крещению, то они огромной толпой «с рогатками, с дубьем, цепами ночною порою учинили разбойническое нападение, при коем его, протопопа, и цепами били, православную веру и честной крест ругательством поносили». В эти же годы чувашские крестьяне в ряде селений Цивильского, Чебоксарского, Козьмодемьянского уездов активно и упорно сопротивлялись насильственному крещению. В марте 1744 года чиновник Новокрещенской конторы Б. Ярцев, наводивший ужас на нерусское население Поволжья карательными отрядами, созданными якобы для «защиты новокрещен», в своем рапорте в Синод доносил, что «иноверцы крайне враждебно настроены», что его «ругательски бранили и хотели бить, а команды моей солдата и били».
События, происходившие в чувашских селениях Чебоксарского уезда в течение 1744 года, серьезно встревожили организаторов насильственного крещения. В январе чуваши разных деревень под руководством крестьянина О. Томеева из дер. Кильдишева прибыли ночью в Чебоксары, заняли Архангельскую церковь и «били необычайно в колокол». Охадер Томеев уже до этого не раз подвергался арестам за выступления против царских чиновников, и миссионеров. В феврале 1744 года крестьяне Чебоксарского уезда снарядили его вместе с тремя выборными крестьянами в Петербург для подачи царице прошения об отмене насильственной христианизации. Они просили также уполномочить двух русских чиновников и О. Томеева управлять делами чувашских крестьян и, в частности, разрешать вопросы христианизации. Разумеется, просьба чувашских крестьян была отвергнута Синодом, а полиция занялась розысками О. Томеева, вынужденного скрываться. Об активном сопротивлении крестьян Чебоксарского уезда в 1744 году свидетельствует также их решительный и массовый отказ от принятия христианства.
Гнев и возмущение крестьянских масс обрушились и на черное духовенство, стремившееся приумножить свои «богоугодные» заслуги миссионерскими деяниями среди иноверцев. Эти деяния сплошь и рядом превращались в злодеяния, ибо монахи не ограничивались молениями в монастырских кельях и проповедями во время поездок подселениям «язычников». Для торжества «истинной веры», кроме креста и евангелия, применялись железные цепи, пытки и истязания в монастырских казематах! Многие иноверцы, не выдержав настойчивого «просветительства», прямо в монастырских подвалах отдавали свою душу всевышнему и отправлялись в потусторонний мир. Но так как крестьяне не желали испытывать и терпеть эти «христианские таинства», то они не раз с оружием в руках штурмовали святые обители. В течение 1743— 1745 гг. ядринские и курмышские чуваши не раз подымались на вооруженную борьбу против строителя монастыря Неофита, одного из активных организаторов насильственного крещения присурских чуваш. И последующие годы ознаменовались рядом активных выступлений крестьян против насильников в рясах. В 1746 году в большинстве селений Чебоксарского, Свияжского, Кокшайского, Козьмодемьянского уездов, как рассказывают архивные документы, чувашские крестьяне не только отказывались пускать проповедников христианства в свои селения, но даже «дерзнули на них, проповедующих, так непристойно и нагло наступать, что хотели было их и умертвить.»
Беспокойным и тревожным был для церковнослужителей также 1747 год. Князьям церкви, напуганным бесконечными, волнениями «иноверцев», от страха перед народной местью- мерещились грозные восстания. Нижегородский епископ, донося в Синод об отказе чувашских крестьян от крещения, счел нужным заранее предупредить высшие церковные власти о том, что вражда возбужденных «инородческих» крестьян к священнослужителям грозит перерасти в восстание. В своей борьбе против крепостнического и национально- колониального гнета трудовой люд Поволжья и Приуралья выступал единым фронтом, ибо у него были единые враги и общие классовые интересы. Когда в 1743— 1745 годах мордовские крестьяне Терюшевской и других волостей поднялись на крепостников, то их выступление было активно поддержано чувашскими крестьянами. Для усмирения мордовских, русских и чувашских крестьян царизм направил в Арзамасский, Алатырский и Нижегородский уезды значительные, силы карателей, которые оставались здесь и после кровавой расправы с восставшими. Карательные отряды, расквартированные в мордовских и чувашских селениях, помогали миссионерам проводить насильственное крещение и продолжали свои репрессии, чтобы предотвратить возможность новых крестьянских волнений. Однако борьба продолжалась. В 1748 году новокрещеные чуваши с. Игнатова, Алатырского уезда, «весь скарбишко священника без остатку потаскали», а в следующем году решили «священника совсем сжечь.»
Упорное сопротивление народов Поволжья грабительской политике царизма, их активный протест против русификации и насильственной христианизации заставили царское правительство несколько смягчить свое отношение к «инородцам», в частности, сделать уступки в вопросе христианизации. Этого упорно требовали крестьяне Поволжья в своих многочисленных прошениях. В 1763 году, например, новокрещеные крестьяне Казанского, Чебоксарского, Козьмодемьянского уездов через своих выборных посланных В Сенат, ссылаясь на царские указы 1722, 1740 и 1743 годов, просили освободить их от рекрутской повинности и поборов, отпустить обратно взятых на военную службу, брать крестьянских детей не в армию, а в школы, защитить от злоупотреблений со стороны администрации.
Частичные уступки царизма в вопросах христианизации были рассчитаны на разрядку массового возмущения нерусских народов. Однако гнев и ненависть народных масс, вызванные насильственным крещением и многочисленными бесчинствами миссионеров, нельзя было успокоить частичными изменениями форм христианизации и мелкими подачками новокрещеным. Это убедительно доказали факты и события, последовавшие за указом 1764 года.
Profile CardPM
  0/+1  
ЭПТЕР
post Dec 5 2020, 16:20 
Отправлено #7


Пользователь

Сообщений: 39



Лишение - 4… В 1773— 1775 годах вся территория Среднего Поволжья превратилась в арену ожесточенной борьбы крестьян — чуваш, татар, мари, мордвы — против крепостнического и колониального гнета. Чувашские крестьяне, как крещеные, так и некрещеные, массами присоединялись к повстанческой армии Пугачева. В "Чувашии", как и по всему Поволжью, они расправлялись не только с помещиками и царскими чиновниками, но и перебили почти поголовно все духовенство, столь жестоко притеснявшее трудовой народ.
Еще задолго до появления войск Е. И. Пугачева в пределах "Чувашии" крестьяне откровенно выражали свою ненависть к миссионерам и другим служителям христианской церкви и с нетерпением ожидали повстанцев, чтобы перейти к активной борьбе с угнетателями. В связи с этим интересен факт, имевший место в январе 1774 года в с. Покровском Чебоксарского уезда. Когда священник этого села в сопровождении дьячков зашел в дом новокрещеного чуваша Петра Рахмула «для славления молитвы» и стал проверять, есть ли перед образом свеча, то получил от хозяйки дома «дерзкий ответ». Убедившись в недостаточности «христианского благочестия» чувашки, священник приступил к миссионерскому «увещеванию»: избил жену Рахмула и взыскал с нее за «славление молитвы» 4 копейки и два хлеба. Узнав о случившемся по возвращении домой, Рахмул догнал священника и стал угрожать: «Для чего ты бил жену мою,— вопрошал он,— кто вам велел ходить с крестом? Уже полно вам, теперь у нас свой царь едет, а вас больше уже не будет, а всех под Оренбургом перевешают, а церкви ваши пожгут...»
Уже на второй день после вступления на чувашскую землю Е. И. Пугачев обнародовал свой указ, в котором обещал вольность и свободу, избавление от рекрутских наборов, подушных и прочих денежных податей и призывал: «противников нашей власти и возмутителей империи и разорителей крестьян ловить, казнить и вешать, и поступать равным образом так, как они, не имея в себе христианства, чинили с вами, крестьянами. По истреблении которых противников и злодеев — дворян, всякой может возчувствовать тишину и спокойную жизнь, коя до века продолжатца будет».
Пламенный призыв вождя народного восстания нашел живой отклик в сердцах чувашских крестьян. Они дружно выступили против своих угнетателей и в многочисленных сражениях с царскими войсками показали силу, находчивость, стойкость и мужество чувашского народа. Все правобережье Волги, населенное чувашами, мари и мордвой, было охвачено пламенем мощного народного восстания. Характеризуя размах крестьянского движения на правобережье Волги, первый историк пугачевского восстания А. С. Пушкин писал: «Вся западная сторона Волги восстала и передалась самозванцу. Господские крестьяне взбунтовались... Воеводы бежали из городов, дворяне — из поместий: чернь ловила тех и других, и отовсюду приводила к Пугачеву. Пугачев объявил народу вольность, истребление дворянского рода, отпущение повинностей и безденежную раздачу соли».
Даже миссионерские историки вынуждены были признать, что духовенство стало ненавистным нерусским народам из-за своих жестокостей и репрессий. «Действие Новокрещенской конторы не осталось без вредного влияния. Оно отчасти предрасположило и приготовило умы инородцев и новокрещенцев к принятию Пугачева»— с горечью размышлял церковный историк А. Можаровский. «Когда явился Пугачев— пишет этот же автор— новокрещеные инородцы, пристав к нему первым долгом почли отомстить духовенству. Почти во всех инородческих селах духовенство было избито ими или перевешано».
На основе документальных материалов можно сделать вывод, что наиболее сильные волнения чувашских крестьян произошли в тех районах, где особенно свирепствовал разгул царских чиновников, церковнослужителей и миссионеров. Как правило, это были села, где сосредоточивались миссионерские проповедники и церковнослужители. К восставшим крестьянам таких селений присоединялись жители окрестных деревень, организуя вооруженные отряды для борьбы с угнетателями. В ходе восстания крестьяне истребляли церкви, расправлялись с церковнослужителями, чиновниками и весьма часто обращались к Пугачеву с просьбой прислать на помощь казаков. За время пребывания отрядов Пугачева на территории Чувашии почти во всех крупных селениях вооруженные крестьяне избавились от своих ненавистных врагов. В Чебоксарском и Цивильском уездах наиболее крупными были восстания в селах Абашеве, Ишаках, Оточеве, Турунове, Салтыганове (Богатыреве). Например, в селе Богородском, Абашево тож, — указывается в документах,— 17 июля восставшие крестьяне при участии пугачевцев-казаков забрали имущество церковников, а их самих — священника и дьякона —- убили и бросили в р. Рыкшу. В этом же селе пугачевцы роздали крестьянам деньги, накопившиеся от продажи соли, и девятьсот тринадцать пудов соли.
Имущество церковнослужителей, нажитое путем грабежа и обмана трудового народа, было отобрано восставшими и в селениях Ишаки, Первые Киняры (Анат-Киняры), Пихтулино (Ишлей-Покровское) и многих других. Суровой карой за многолетние истязания и издевательства наказали восставшие тех, кто силой насаждал православие в селениях Оточево, Акрамово, Русская Сорма, Малая Шатьма (Исаково), Салтыганово, Первые и Вторые Ялдры, Третье Тансарино, Большая Яндоба, Аликово, Селоусь (Устье), Пандиково, Красные Четаи, Вылы-Шумшеваши и др. В ряде случаев восставшие крестьяне арестовывали церковнослужителей и везли на суд и расправу в лагерь пугачевцев (так было в селах Балдаево, Большая Шатьма, Альменево). В некоторых селениях (например, в Ходарах) повстанцы держали представителей духовенства под караулом в течение нескольких суток. В ходе восстания, с 20 июля по 20 сентября 1774 года, на территории правобережья Волги пугачевскими повстанцами было убито (вместе с членами семей) 1572 дворянина, 273 служителя церкви, 1073 унтер-офицера и приказных служителя. Только в Цивильском, Чебоксарском и Козьмодемьянском уездах было истреблено 30 лиц духовного звания, а всего в районах действия Новокрещенской конторы повстанцы покарали 132 церковнослужителя. В воспоминаниях пугачевского полковника Дементия Верхоланцева, весьма ценных своим фактическим содержанием, мы находим некоторые эпизоды восстания, связанные с территорией Чувашии. Вот что сообщает этот непосредственный участник пугачевского восстания: «Пугачев, разбитый под Казанью, бежал с остальною шайкой вверх по Волге в Сундырь... Сундырь мы сожгли и разграбили за то, что жители его погрузили барки в воду, чем и затруднили переправу нашу через Волгу. Из Сундыря мы пошли мордовскими и черемисскими деревнями. Жители их больше всего жаловались на попов своих за поборы, и видя, что Пугачев не больно их жалует, они сами управлялись с ними, как знали: вешали на воротах или иными средствами мстили за себя.» Самоотверженная борьба чуваш за свободу, участие их в пугачевском движении, ненависть к православному духовенству и миссионерам особенно ярко отразились в произведениях устной поэзии чувашского народа — в песнях, преданиях, исторических рассказах.
Более детально об участии чувашских крестьян в пугачевском движении, о жестокой расправе царских военачальников над пугачевцами-чувашами повествует историческое предание, записанное в 50 гг. XIX века в с. Туваны, Чебоксарского уезда, Казанской губернии: «Прискакал гонец от самозванца (т. е. Пугачева) в село Туваны и объявил от имени царя грамоту, в которой говорилось о преследовании бояр и попов и о будущих народных льготах. Чуваши села Туван и окрестных сел знали уже что идет войско и во главе его царь, что он вешает попов и господ; по обнародовании манифеста они поднялись, заволновались и сами принялись за дело: стали ловить укрывавшихся священников и вешать. Уже более десятка успели чуваши погубить духовных лиц; но в это время правительство приняло меры и прислало в село Туваны три роты солдат для усмирения бунта. Чуваши решились лучше умереть, чем выдать зачинщиков мятежа в их селе, но хорошенько не могли определить, царское это войско или царицыно*— Кто здесь бунтовал и вешал попов и господ?— спросил воинский начальник. — Здесь, бачка, все было тихо и смирно, никто никого не думал вешать. Мы занимались своими делами и ничего даже не слыхали. — Так кто же, не знаете ли, вешал попов здешних, если вы не участвовали в этом деле? Знать не знаем! Видно, они сами повесились.» Далее в предании рассказывается, как царским служакам удалось обманом выявить активных участников пугачевского движения и сочувствующих —- «пособников бунта» — и жестоко «наказать их батогами да вдобавок натереть им спины солью».
Ряд народных сказаний об участии чувашских крестьян в пугачевском восстании был записан известным этнографом Поволжья В. К. Магницким. Некоторые из них вкратце изложены в статье «Заметка о пугачевском бунте», опубликованной в 1866 году в газете «Казанские губернские ведомости». Действие во всех этих рассказах происходит в Ядринском уезде Казанской губернии. Это не противоречит исторической действительности: отряд Пугачева с 18 по 21 июля 1774 года прошел по Ядринскому уезду, поднимая по пути восстание чувашских крестьян. Здесь пугачевцы вместе с чувашскими повстанцами убили и повесили 37 церковнослужителей и членов их семей. «...Чуваши, рассказывая о похождениях Пугачева в Ядринском уезде, указывают и самые места его деяний,— пишет В. К. Магницкий.— В двух верстах от села Шуматова, подле самой дороги к деревне Ордашам, в вершине оврага, идущего к селению Анат-Снарам, лет 17 тому назад стоял довольно массивный вяз, известный под именем: поп хорамы— поповский вяз. Название это он получил, по преданию, от того, что на нем было повешено Пугачевым шуматовское духовенство...» Излагая народные рассказы о Е. И. Пугачеве В. К. Магницкий счел необходимым оговорить, что «не верить этим рассказам нет, кажется, основания, потому что в этой деревне (имеется в виду д. Старое Шуматово), на памяти жителей коей был бунт, перемерли недавно очевидцы...» Восстание под предводительством Е. И. Пугачева, потрясшее самодержавно-крепостнические устои дворянской империи, потерпело поражение. Однако в памяти чувашского народа долго жил образ вождя повстанцев — любимого народного героя, мужественного борца за свободу, против рабства и угнетения.
Господствующим классам еще долго мерещились виселицы с трупами их собратьев, а в народе продолжали тлеть искры восстания. Вот почему царизм и решил сделать некоторые уступки в своей русификаторской политике, в частности в религиозных вопросах. Потребовалась мощная крестьянская война, чтобы напуганная небывалым по размаху народным выступлением императрица Екатерина II в 1775 году секретно объявила губернаторам и губернским канцеляриям свой указ о свободе вероисповедания.
Все религии юридически получили право на существование, формально была прекращена и насильственная христианизация нерусских народов, отменены запреты на строительство иноверческих молитвенных домов. Более широкие права были предоставлены отныне мусульманскому духовенству. Убедившись в реакционном характере ислама и верноподданнических чувствах мусульманского духовенства, которые были ярко продемонстрированы во время подавления пугачевского восстания, царское правительство решило использовать мусульманство в качестве орудия для проведения своей колонизаторской политики в Поволжье, Приуралье и Средней Азии. Вот почему после кровавой расправы с повстанцами царизм награждает высшее мусульманское духовенство дворянскими привилегиями, учреждает в 1782 году муфтият для управления мусульманской церковью, а в 1788 году создает мусульманское духовное собрание в Уфе и открывает ратушу для татар в Казани. Было официально разрешено вести пропаганду ислама среди казахов, киргизов и др.
Но уступки в вопросах вероисповедания, значительное ослабление деятельности миссионеров, ликвидация института проповедников еще отнюдь не означали отказа царизма от своей традиционной русификаторской политики, духовного закабаления нерусских народов Поволжья путем их христианизации. Была начата подготовка квалифицированных миссионерских кадров. Этим занялась Казанская духовная академия, открытая в 1798 году. Здесь будущие миссионеры, помимо богословских «наук» были обязаны изучить быт, нравы и, в первую очередь, язык того народа, среди которого им предстояло выполнять свою «христианскую миссию». Казанский архиепископ Амвросий Протасов в своем предписании правлению Казанской духовной академии от 27 января 1817 года обращает особое внимание на изучение студентами чувашского и марийского языков. Этому он дает следующее обоснование: «Знатная часть обитателей Казанской епархии состоит из чуваш и черемис крещеных, кои однако ж, особливо женский пол, не токмо славянского, на котором отправляется священнослужение, но и российского..,, или совсем не знают, или знают, но очень мало, потому необходимо нужно, чтоб священнослужители, в таковых селениях находящиеся, знали их природный язык...»
«Непросвещенные инородческие племена чуваш и черемис не имеют не только достаточного, но и малого понятия об истинах веры, к которой приведены они святым крещением»,— так охарактеризовал свою «заблудшую паству» казанский архиепископ Амвросий Подобедов. Он утверждает, что «крещеные инородцы» к богослужению собираются скорее из-под палки, чем из внутреннего убеждения, ибо уверены, что их принуждают ходить в церковь только для того, чтобы молиться за русских. В многочисленных докладах и рапортах руководителям епархии священники «инородческих» селений жалуются на трудности борьбы с язычеством, отмечают полное пренебрежение новокрещеных к христианской религии, упорный их отказ от церковных пожертвований.
«Язычников-мирян» на церковное богослужение сгоняли плетьми и силой оружия. Яркой иллюстрацией такой деятельности ревнителей христианства служит донесение миссионерского проповедника Ермия Иванова, прославившегося своими «христианскими подвигами»— истязаниями чувашских крестьян Курмышского и Ядринского уездов. Кстати, миссионерский проповедник Ермий Иванов был «природою из чуваш», воспитанник Нижегородской семинарии. Знание языка и быта чувашского народа помогало ему делать карьеру, на поприще «христианского служения», т. е. быть организатором насильственной христианизации чувашских крестьян, массовых побоев и истязаний тех из них, кто уклонялся от православия.
В течение XVIII века путем насильственных, принудительных мер царизму удалось провести массовую христианизацию нерусских народов Среднего Поволжья и довести число обращенных в православие до внушительной цифры. Однако ознакомление с этнографической литературой и документальными материалами убеждает в том, что подавляющая масса новокрещеных чуваш лишь формально, в миссионерских отчетах, считалась христианами, а по существу придерживались своих традиционных верований.
В сообщениях священников без конца встречаются упреки и жалобы, что новокрещеные при рождении младенца прежде всего приглашают йомзю, а христианское крещение игнорируют, «по своему суеверию прежде сыграют свадьбу, а потом венчаются», и то лишь по принуждению духовенства, «по своему иноверческому венчанию живут беззаконно и при церкви нигде не венчались», «совершают по умершим языческие поминки» и т. д. Новокрещеные чуваши почти не соблюдали и многочисленные церковные посты, предшествовавшие главным христианским праздникам. Обилие постов совершенно не устраивало новоявленных чувашских христиан, их языческие праздники всегда сопровождались обрядовым пиршеством, и отказываться от этого древнего обычая они отнюдь не намеревались. Представители христианской церкви настойчиво боролись с языческими привычками новокрещеных чуваш, на протяжении многих десятилетий обличали «бесовские» народные обычаи, и обряды старой веры. В целом все это приняло характер жестокой религиозной борьбы христианства с язычеством.
У вчерашнего язычника-чуваша злобу и ненависть вызывали не только христианская церковь и ее служители, обряды и праздники, но и предметы культа, упорно распространяемые священниками. Проф. Н. В. Никольский, подробно изучивший по архивным документам отношение новокрещеных чуваш к христианской религии в XVIII веке, сообщает следующие интересные сведения: «Плохой христианин вне своего дома, чувашин был еще хуже у себя в доме. Священные предметы, например иконы, у него были в полном пренебрежении: служили предметами для игры ребят. У некоторых дело шло дальше: полагая, что икона находится в общении со священником и доносит духовенству о нехристианской жизни новокрещеного, новокрещеный чувашин оборачивает ее ликом в угол или выкалывает глаза у лика.
Несмотря на жестокие преследования, бесконечные репрессии и штрафы со стороны духовной и светской власти, чувашские крестьяне, перешедшие в православную веру, продолжали совершать как общественные, так и семейные языческие моления и жертвоприношения. Вот почему в этнографических работах авторов XVIII века, в трудах известных путешественников— организаторов экспедиций по изучению природы и быта многочисленных народов Поволжья, Приуралья и Сибири — Г. Ф. Миллера, И. Г. Гмелина, И. И. Лепехина, П. С. Палласа, П. И. Рычкова, И. П. Фалька и, наконец, И. Г. Георги — мы находим весьма интересные сведения о языческих религиозных верованиях и обрядах чуваш.
Фанатики христианства, являвшиеся орудием русификаторской политики царизма, со временем убедились, что ни путем увещеваний, ни посредством репрессий невозможно добиться внедрения православной веры в сознание нерусского населения. Тогда, стремясь все же ликвидировать язычество, они стали разорять места языческих молений и жертвоприношений. Отцы церкви наивно полагали, что причиной живучести и стойкости язычества в среде «инородцев» являются киреметища, священные рощи, и достаточно их истребить, чтобы чуваши, мари и мордва перестали «почитать прежние иноверческие свои заблуждения» и начали исполнять «христианские обязанности». Но и эти мероприятия вместо желанных результатов вызывали лишь озлобление «иноверцев» и даже вооруженные нападения их на сугубо усердных поборников христианства.
В историко-этнографической литературе, посвященной изучению жизни чувашского крестьянства XVIII века, можно встретить немало упоминаний о столкновениях между православным духовенством и новокрещеными чувашами из-за преследования языческих молений и уничтожения мест жертвоприношений. Вот лишь некоторые случаи этой борьбы (число подобных примеров можно было бы значительно увеличить). 14 февраля 1769 года священнослужители с. Красных Четай во время подворного обследования религиозного быта чувашских крестьян у одного новокрещеного застали языческие поминки и попытались запретить их. Но чуваши «не только ничего не послушали, но еще бывший при этом новокрещен Пачей, схватив гусли, так жестоко ударил дьякона, что те гусли рассыпались на мелкие части, а дьякон, не устояв на ногах, упал на землю и едва мог прийти в чувство». В 1771 году духовенство этого же села направило в Нижегородскую духовную консисторию рапорт о ходе борьбы с язычеством чуваш. В рапорте подчеркивалось, что христианские увещевания, денежные взыскания с новокрещеных, отстранившихся от церкви, приводят лишь к отрицательным результатам. Далее духовные слуги царизма жалуются, что все новокрещеные прихода совершенно их не слушаются, «на молитвословие приходить почти совсем перестали, а соберясь в имеющиеся лесные рощи, употребляли в оврагах и в прочих местах по прежней обыкновенности скверные идоложертвенные мольбища и в знак того своего жертвоприношения закалывали разную скотину и сожигали их кости, а сверх того полагали в тех рощах во многие деревья под кору разные серебряные копейки и привешивали к деревьям холщовые лоскутки.» Донося о языческих обрядах новокрещеных, служители церкви добивались от губернских властей принятия «пристойных мер». Возмущенные чувашские крестьяне, узнав об этих доносах, пришли в яростное «бесстрашие»: «немилостиво избили» иерея Василия Алексеева, угрожали духовенству «насильственным изгнанием из села», а во время пугачевского восстания красночетайские повстанцы повесили ненавистных им священнослужителей за их многолетние истязания.
Profile CardPM
  0/+1  
ЭПТЕР
post Dec 5 2020, 16:22 
Отправлено #8


Пользователь

Сообщений: 39



Лишение - 5...В июне 1769 года ревностные служители христианской церкви села Шуматова Ядринского уезда купили «за деньги того же села у новокрещена Федора Иванова сына Абросима порошенного лесу (т. е. место киреметища), половинное число вырубили». Заметив, как христианские изуверы оскверняют место языческих молений, брат Абросима прибежал с топором и «устрашивал убийством». Впоследствии крестьяне села Шуматова, как и красночетайские чуваши, приняли активное участие в восстании Е. И. Пугачева, сражались с царскими войсками, разграбили церковь и учинили расправу над духовенством.
Интересные сведения о методах борьбы сельского духовенства с языческими обрядами чуваш приведены и в многочисленных работах известного этнографа В. К. Магницкого. Например, излагая вкратце биографические сведения о И. С. Протопопове, 52 года прослужившем священником в чувашских селениях, ученый описывает, с какой жестокостью преследовались языческие жертвоприношения чуваш. «Дом его и Кошках (Чебоксарском уезде) был выше приходской деревянной церкви— пишет по воспоминаниям чувашских, крестьян В. К. Магницкий, — у него были крепостные дворовые люди; на доме его по углам было четыре башни. На эти башни Ив. Степ, от времени до времени всходил для наблюдения, не покажется ли в окружавшем село лесу где-либо подозрительный дымок. Завидев дым, Ив. Степ, приказывал заложить тройку и отправлялся по направлению дыма, чтобы изловить чуваш на месте жертвенных их приношений.» Разумеется, что глумления священника над языческими верованиями не могли не вызвать отпора со стороны чуваш. Вот почему в беседе с В. К- Магницким этот «носитель христианского света в языческую тьму» признался, что «он не раз находился в опасности быть убитым» чувашскими крестьянами.
Как явствует из документальных материалов, уже в XVIII веке среди нерусского населения Поволжья, в том числе и чуваш, началось движение за возврат в старую веру, принявшее массовый характер в XIX веке. В 1744 году новокрещеные чуваши Курмышского уезда выбрали из своей среды двух челобитчиков и отправили их в Москву, чтобы они добились там разрешения «быть им по-прежнему чувашею, т. е. содержать прежнюю свою веру, которую прадеды и деды содержали». Царские чиновники и миссионеры считали, что единственными виновниками возвращения новокрещеных в язычество являются йомзи и другие служители древнего культа. В донесениях духовенства Нижегородской и Казанской епархий очень часто можно встретить сетования на то, что успешному усвоению чувашами христианского вероучения мешают йомзи: новокрещеные следуют «больше побуждениям имеющихся между ними потаенных ворожецов, называемых по-чувашски йомзей.» Таких «ворожецов» подвергали судебному преследованию, а некоторых из них заключали «на покаяние» в монастыри.
Например, в 1798 году чуваш Ачинга «рассевал по селениям и торжкам чувашским учение о необходимости приносить прежние суеверные и иноверческие молитвы и жертвы.» Призыв к возврату в язычество нашел широкий отклик и поддержку в среде чувашского населения Козьмодемьянского, Чебоксарского, Цивильского и Ядринского уездов: крестьяне многих селений, собравшиеся огромной толпой в Истановском лесу, совершили обряд жертвоприношения.
В районах, где чуваши жили совместно или в близком соседстве с татарами, было немало случаев смешанных браков и перехода чуваш в мусульманство. В 1749 году Новокрещенская контора доносила в Правительствующий сенат о том, что в Свияжском уезде многие чуваши приняли ислам, а «многие из татар побрали себе в замужество чувашек». Этот вопрос обсуждался на совместном совещании Сената и Синода, на котором было вынесено следующее решение: чуваш, числом 33 человека, вернуть в православие, а затем отослать в Свияжский Богородицкий монастырь. На архимандрита этого монастыря Сильвестра Головацкого была возложена обязанность всеми мерами обратить их заблудшие души в христианство. Если они примут святое крещение,— гласило решение сановных мудрецов,— то им прощается их преступление. В случае же отказа чуваш от принятия христианства было повелено казнить их. К смертной казни были приговорены также и татары, «кои соблазнили чуваш к переходу в мухаммеданство». Этим царские палачи хотели добиться, чтобы «магометане, усмотря таковое их наказание, в свою веру идолаторов превращать впредь тайно и явно уже не отважились.» Одновременно было предписано расторгнуть браки, между татарами и чувашками, выслать последних в монастыри, а их детей, отобрав у родителей, отдать на воспитание в семьи новокрещеных. В случае принятия матерями христианства дети могли быть оставлены при них. О распространении ислама среди чувашского населения свидетельствует ряд других документальных материалов. В течение XVIII века многие чуваши, а иногда целые чувашские деревни в Свияжском и Казанском уездах, отатаривались.
Движение за возврат в старую веру, начавшееся среди нерусского населения Среднего Поволжья, возникло и развивалось не просто как протест против насильственной христианизации или как результат агитации служителей нехристианских религий. Прежде всего это была борьба нерусского крестьянства против колониального и крепостнического гнета царизма, против его русификаторской политики.
Если в середине XVIII века, в период разгула реакционного православного духовенства, когда происходила массовая насильственная христианизация нерусских народов Поволжья, движение за возвращение в старую веру было невозможно, то после крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева в связи с вынужденным ослаблением деятельности миссионеров оно приобретает широкий размах. Это видно даже из цифровых данных, приводимых в официальных документах. Вот эти сведения: в начале XIX века по Казанской губернии всего нерусского христианского населения было 383 920 человек, из них 249 501 человек, или почти 65%, были готовы вернуться в старую веру— в мусульманство или язычество. Что же касается именно чуваш, то среди них число готовых перейти обратно в язычество было значительно выше— 186 219 человек из 269 942.153 Следует оговорить, что эти цифры лишь приблизительно отражают действительное положение. Ведь та группа населения, которая в официальных источниках считалась утвердившейся в христианстве, по существу оставалась в старой вере и лишь под нажимом репрессий духовенства и царских чиновников чисто формально выполняла свои «христианские обязанности». Священнослужители и высшие духовные власти царской России к сами это хорошо понимали. Именно поэтому они упорно разрабатывали мероприятия по превращению новоиспеченных христиан в истинно верующих, а также стремились заменить устаревшие грубые методы насильственной христианизации более утонченными и гибкими.
Если в XVII— XVIII веках светские и церковные власти, путем массового крещения нерусских народов, добивались в основном увеличения числа перешедших в христианство язычников и магометан, то в XIX веке они обращают свое внимание, в первую очередь, на сохранение и закрепление крещеных в новой вере.
Во-первых, нерусские крестьяне, принявшие православие лишь вследствие административно-полицейских репрессий, фактически совершенно не были знакомы с христианским вероучением и были христианами лишь чисто формально, а на деле продолжали придерживаться обрядов и праздников своей старой религии, т. е. по существу оставались язычниками или магометанами; служителей православной церкви они рассматривали лишь как своих угнетателей. Во-вторых, оставшаяся некрещеной часть «инородческого» населения продолжала упорно сопротивляться политике насильственной христианизации, притеснениям и вымогательствам ненавистных миссионеров и священников.
Добившись пересмотра политики насильственной христианизации, поволжские крестьяне открыто стали возвращаться в старую веру. Усилилось так называемое «отступническое движение» «инородческого» населения. Историк православной церкви А. Можаровский, характеризуя это движение, писал: «...Предоставленные единственно попечению приходского, неспособного и бессильного духовенства, инородцы, завоевавшие своими волнениями в конце XVIII века у правительства достаточно послаблений для себя, начали сперва явно совершать свои магометанские и языческие требы, а затем стали открыто заявлять о своем полнейшем отпадении от христианства не только приходскому духовенству, но и пред высшим правительством, и в своих просьбах через выборных и полномочных на высочайшее имя стали просить о дозволении им открыто и свободно исповедовать прежние свои заблуждения».
Движение за возврат в старую веру в особенности сильно распространилось в 1827 году, охватив почти все народы Поволжья. В марте этого года, в результате усиленной агитации за обратный переход в мусульманство, несколько тысяч крещеных татар Свияжского, Цивильского, Тетюшского, Буинского и Ставропольского уездов Казанской епархии через свих поверенных подали на имя царя прошение о разрешении им исповедовать магометанскую веру. Разумеется, эта просьба была отвергнута. В районы отступнического движения крещеных татар были направлены миссионеры— протоиереи для «вразумления и возвращения отпадших татарокрещен в недра церкви», вожаки отступников были сосланы в Сибирь, а упорствующих в магометанстве заключили в отдаленные монастыри, чтобы «дать им время прийти в раскаяние и обратиться к христианской вере, при постоянном наставлении их настоятелями тех монастырей». Несмотря на преследования царизма, движение за возврат в старую веру расширялось и среди финно-угорских народов Поволжья. Именно об этом свидетельствовало совершение удмуртами и луговыми мари в ноябре 1828 года у д. Варан- гуши Царевококшайского уезда торжественного обряда языческого жертвоприношения, в котором участвовало 4000 человек.
Серьезное беспокойство царских властей вызвал массовый рецидив язычества у крещеных чуваш. По данным Казанской консистории от 1829 года, среди них число окончательно готовых вернуться в старую веру достигло в Казанской губернии 186 219 человек, а в Симбирской губернии 47 281 человека. Но фактически эти цифры были еще внушительнее, ибо подавляющее большинство чувашских крестьян из тех 117 318, которые официально считались утвердившимися в православии, было христианами только по названию. Этот весьма многозначительный факт не могло не признать и само духовенство, достаточно близко знакомое с религиозным обликом чувашских крестьян.
Массовый отход от православия (несмотря на жестокие преследования отступников), все возрастающий успех пропаганды мусульманства серьезно встревожили царизм. Высшее православное духовенство было вынуждено применить ряд новых мер для борьбы с этими явлениями. Одним из таких мероприятий, направленных на укрепление Новокрещеных в христианстве, было издание церковно- религиозной литературы на языках нерусских народов Поволжья. Сознавая недостатки переводной литературы, духовное начальство стремилось улучшить подготовку переводчиков. Так, казанский архиепископ Амвросий Протасов 27 января 1817 года предложил правлению Казанской духовной академии учредить классы чувашского и марийского языков, а также заняться разработкой письменности для нерусских народов, подготовить алфавит, букварь, краткую грамматику и словарь чувашского и марийского языков. Издание религиозной литературы на языках народов Поволжья значительно усилилось после открытия в 1818 году в Казани отделения Российского библейского общества, основанного в 1812 г. Одновременно были организованы 15 «сотовариществ»— филиалов этого общества, ставшие центрами насаждения мракобесия на местах. Появились они и на территории Чувашии — в Алатыре, Ишаках, Цивильске, Ядрине, Чебоксарах.
Деятельность Библейского общества не могла приостановить массовый отход чуваш, мари, татар и др. от насильственно насаждаемого православия в свою старую веру. Это заставило духовные власти усилить репрессии против вероотступников. Для утверждения поволжских народов в христианстве духовные палачи вновь вытащили из арсенала русификаторско- миссионерской практики старые, испытанные в предыдущих столетиях, административно-полицейские методы христианизации. Жестокие преследования сопротивляющихся насаждению христианства по времени совпали с периодом яростной борьбы царизма с революционным движением. Расправившись с восстанием декабристов, подавив крестьянские волнения, Николай I стремился к деспотизму, по меткому выражению Ф. Энгельса, с «прямотой и беззастенчивой откровенностью».
Против инакомыслящих оголтелая николаевская реакция применяла самые суровые кары — судебные процессы, аресты, ссылки и пр. Эти же меры применялись и по отношению к нерусскому населению, отпавшему от православия и сопротивлявшемуся русификаторской политике царизма. Именно об усилении репрессивных административно-полицейских методов насаждения христианства свидетельствовало образование в 1830 году в Казанской епархии, по проекту архиепископа Филарета, миссионерской организации. Как и в предыдущем столетии, для этого было решено использовать «черное» духовенство — монахов, прославившихся своими «христианскими подвигами» и религиозным фанатизмом. Филарету Синод выделил трех настоятелей монастырей: Чебоксарского Троицкого, Казанского Кизического и Казанского Раифского. Основной задачей вновь учрежденной миссии являлось оказание помощи сельскому духовенству в «утверждении новокрещен в христианской вере и убеждении некрещеных народов в принятии святого крещения».
С помощью различных репрессивных и военно-полицейских мер казанскому архиепископу Филарету за 1828— 1836 годы удалось окрестить свыше 5 тысяч нерусских крестьян, в том числе 4348 чуваш. Архиепископ, назначенный лично Николаем I, в насаждении христианства действовал по-военному. В его распоряжение были переданы войска и походная церковь, принадлежавшая атаману войска Донского. Во время миссионерских экспедиций этого неистового поборника христианства солдаты силой сгоняли население к реке, где располагалась походная церковь, и в такой «торжественной обстановке» происходила церемония крещения. Так было организовано, например, в 1829— 1830 гг. крещение крепостных чуваш в имениях графов Орловых в Самарском уезде Симбирской губернии. В августе 1829 года в дер. Тайдаково, Самарского уезда, на речке Ахтуши архиепископ Филарет с помощью полиции и 16 священников в один прием окрестил свыше 800 чуваш. За содействие, оказанное архиепископу Филарету при крещении чувашских крестьян деревень Тайдаково и Севрюкаево, по представлению Синода, купец Ляхов был награжден золотой медалью на Владимирской ленте, а дворовые служители графов Орловых— Кольчугин и Ирбаев серебряными медалями на Аннинской ленте. Особенно успешным для миссионеров был 1830 год. Графиня А. А. Орлова-Чесменская, владелица нескольких волостей в Самарском уезде со 100 000 жителей, решила в течение года окрестить всех своих крепостных чувашских крестьян. Для этого в именье графини прибыл все тот же Филарет с походной церковью. И вот при поддержке воинской команды был совершен очередной «христианский подвиг»: в реке Безенчуке было крещено в несколько приемов сразу свыше 4000 «язычествующих» чуваш из селений Ивановка, Березовый Солонец, Кармалы, Покровское, Преполовенское и др. В походной же церкви совершалось «таинство» брака новокрещеных чуваш, женившихся в «язычестве». Однако «богоугодные» дела графов Орловых этим не закончились. Они приказали соорудить церкви для новокрещеных в селах Канцевке, Преполовенском, Воскресенском, Екатериновке, Ивановке и Покровском, наделяя служителей церкви большими участками пахотных и сенокосных угодий. Оказывая такие услуги церкви, графы Орловы в лице священнослужителей приобретали надежных слуг, поддерживающих их эксплуатацию трудового крестьянства. Такими же миссионерскими «подвигами» среди чуваш и мари Казанской губернии прославился один из ближайших помощников Филарета, архимандрит Чебоксарского Троицкого монастыря Самуил.
В борьбе за распространение «истинного православия» среди народов Поволжья духовенство уделяло значительное внимание внедрению христианских обрядов и искоренению языческих. С этой целью оно всячески приспосабливало свои обряды к старым, привычным для местных язычников. Об этих проделках православного духовенства свидетельствуют документы, исходящие от самих церковников. Вот что писал 10 июля 1829 года казанский архиепископ Филарет в письме, адресованном своему «соседу и сотоварищу» преосвященному Вятскому Кириллу: «Прошу Вас, владыка святый, сообщите Ваши мысли — не удобнее ли будет достигнуть цели обращения язычествующих крещеных теми же средствами, какие православная церковь установила и употребляла при обращении и наших предков русских? (Имеется в виду использование и приспособление православными церковниками языческих обрядов и праздников древних славян).- Я поручил священникам так действовать, чтобы вместо их суеверных жертвоприношений, стараться всевозможно приучать их к святым церкви нашея обрядам — и даже так, чтоб не изменять где можно ни времени, ни места для священнослужений например: они при начале сеяния приносят жертвы, почему ж и священнику не отслужить молебна со святыми иконами на открытом поле?».
В этих преследованиях полицейские чины и духовенство действовали рука об руку. Обычно полиция вместе со священником являлась на мольбище, тушила священные костры и в присутствии чуваш поп служил молебен о «сокрушении» язычества. На месте наиболее популярных языческих святынь и мольбищ ревностные христианские «просветители» нерусских народов сооружали храмы и монастыри. Выбор местоположения таких монастырей, как Седьмиозерной пустыни близ Казани, Кизического, Мало-Юнгинского, Михаило-Архангельского и ряда других монастырей объясняется именно расчетом духовенства ликвидировать таким образом языческие мольбища, но использовать их вековую популярность в своих интересах. В одном из дореволюционных изданий по истории Волжско-Камского края имеется следующее описание: «В церкви села Бальдигина чтятся иконы скорбящей божьей матери и св. Николая, бывшие сначала в часовне, выстроенной на поле, в 2 1/2 верстах от села, на месте древних вязовых деревьев, под которыми молились чуваши. Впоследствии иконы из часовни перенесли в храм, а часовню сломали».
Profile CardPM
  0/+1  
ЭПТЕР
post Dec 5 2020, 16:24 
Отправлено #9


Пользователь

Сообщений: 39



Лишение 6...Многие «слуги Христовы» вполне серьезно верили в силу колдовства языческих жрецов и ворожей, а также были убеждены в существовании злых духов и божеств у «иноверцев». Например, характеризуя миссионерскую деятельность архимандрита Чебоксарского Троицкого монастыря Самуила, один из его современников сообщает такой случай, происшедший в марийском селении Владимирское, Козьмодемьянского уезда, Казанской губернии. Приезжих миссионеров —архимандрита Самуила и его помощника — поместили на ночлег во вновь отстроенном доме. «Дело было вечером— рассказывает очевидец— мне, не видавшему доселе монахов, интересно было посмотреть на гостей. Я пробрался в комнату. Увидев меня в комнате, миссионеры (их было двое) страшно перепугались: они приняли меня за кикимору».
Боясь, как бы своими грабительскими действиями его посланцы не вызвали новых волнений крестьянства, казанский архиепископ Филарет в течение целого года после утверждения своей миссии не осмеливался посылать проповедников в нерусские селения. В своем письме вятскому архиепископу Кириллу от 29 апреля 1831 года он сообщал: «Я не посылал еще своих миссионеров, а думаю по одиночке на первый раз брать их с собою при обозрении епархии, чтобы они видели, как должно обращаться с сими людьми во спасение их и в назидание, а не в разорение и последней их слабой веры».
Не только рядовые миссионеры, но и их сановные вожаки во время «пастырской» деятельности среди нерусского населения предпочитали силу полицейского оружия силе, вернее бессилию, своих словесных внушений. В районы, куда они направлялись, губернские власти высылали грозные предписания, требуя оказывать «воинам» христианской церкви «всевозможное и незамедлительное пособие», командировать к ним вооруженных солдат, чтобы силой сгонять нерусских крестьян к церковной службе.
Репрессивные меры воздействия силами полицейско-административных органов, по мнению главы духовенства Поволжья, должны были применяться главным образом к лицам, упорно отказывающимся от крещения, возглавляющим отступническое движение и ведущим пропаганду против христианства. Но в действительности репрессии и насилия на религиозной почве применялись в гораздо более широких масштабах.
Вот некоторые факты, свидетельствующие о «чадолюбивых» действиях святых отцов в чувашских селениях: «В 1829 году, во время предпасхального поста, священник, села Малых Тимирчей Т. Н. Цветков с дьяконом П. Васильевым пришедши для сбора руги в дом Кирилла Алексеева начал говорить ему, почему он до сего времени не отдает церкви- за два года, по условию, сделанному с обывателями, солому. Кирилл Алексеев в ответ на требования священника сказал, что теперь по случаю глубокого снега солому достать невозможно. За это священник Т. Н. Цветков с дьяконом П. Васильевым при церковном старосте Гавриле причинили жестокое побойство так, что К. Алексеев, находясь три недели в тяжелой болезни- помер».
Жестокий произвол и злоупотребления тунеядцев-церковнослужителей, прикрывавших свои преступные деяния лозунгом «христианского просвещения» народов Поволжья, в первой половине 19 века приняли столь колоссальные размеры, что о них вынуждены были заговорить даже представители высших властей царизма. В 1831 году жандармский полковник Маслов, докладывая шефу жандармов графу Бенкендорфу о положении нерусских народов Казанской губернии, привел в своем рапорте достаточно убедительные факты, показывающие, как выполняли отцы церкви свою христианскую миссию. Вот что пишет жандармский полковник, которого никак нельзя заподозрить в особой симпатии к чувашскому крестьянству: «1. Ужасное лихоимство поселилось и в самом духовенстве. Поступки большей части церковнослужителей с чувашами не лучше писарских и судейских. Для них смерть чувашина, особенно богатого, умершего без исповеди или причастия, есть хлебное дело. За похороны такого покойника берут от 10 до 100 рублей, угрожая, в случае неплатежа, донести начальству, которое должно приехать с лекарем, дабы разрезывать мертвеца; и для образованного народа много значит таковое обстоятельство, но для суеверных чуваш, снабжающих и во гробе покойников своих всеми принадлежностями земной жизни, как-то: деньгами, посудой и одеждой,— анатомирование мертвеца есть ужасное в деревне происшествие. И так чувашенин, при жизни бедствовавший, и по смерти оставляет горе своему семейству, заставляет его расплачиваться за безвременную свою кончину и непринятие святого причастия, за которым, хотя и посылал к священнику, но не дождавшись умер.
2. Cвадьба у чуваш есть также источник доходов судейских и священнических. Надобно сделать обыск или сведение, нет ли родства между сочетающимися; тут начинается проволочка, которая много значит для такого народа, который, держась еще прежних языческих обычаев своих, задолго до венца покупает себе невест и имеет уже с ними супружескую жизнь. Вместо искоренения сих соблазнов способами, верой предписываемыми, священники под рукой им сие дозволяют; но как скоро дойдет дело до венчания, тогда начинают поступать с ними, как с преступниками законов божеских и гражданских, грозят судом и берут деньгами. А как предварительная до венца супружеская жизнь чувашина редко остается без того, чтобы не иметь детей, и ему подлежит необходимость крещения, то и сие служит для священника предлогом ввести отца дитяти и целое семейство в хлопоты и напасть. Деньги, данные священнику, покрывают грехопадение чувашенина. Возмущаемый в самых естественных побуждениях своих служителем алтаря, угнетаемый своими начальниками, чувашенин ожесточается сердцем, делается нечувствительным и хладнокровным ко всему его окружающему; он беспрекословно выполняет прихоти всякого подьячего, рассыльного, проезжего. Не уверен в своей собственности и личной безопасности. Какие он должен иметь мысли о господствующем народе и религии, недавно принятой, видя такие поступки светских и духовных судей своих?»
29 ноября 1827 года симбирский протоиерей Милонов в своем рапорте о миссионерском объезде чувашских и татарских селений Симбирского, Буинского и Ставропольского уездов писал, что крещеных он нашел «не только колеблющимися в христианской вере, но и приклонившимися к магометанству: святые иконы из домов у них были вынесены, сами они без крестов и поясов, на головах их тюбетейки, как и у некрещеных татар, их сожителей; креститься по-христиански и читать молитвы христианские поставляли как бы за некое осквернение себя тем и не хотели; родившихся детей крестить перестали, с сосватанными невестами стали жить не венчавшись, словом сказать, никаких следов христианства в них не видно было». На увещевания миссионера возвратиться в лоно христианской церкви чуваши и татары ответили жалобами на притеснения и вымогательства священников и просьбами об их замене!
Репрессии и другие меры полицейско-административного воздействия по-прежнему применялись и с целью заставить крещеных чуваш строго соблюдать христианские обряды и праздники, вынудить их отказаться от обрядов языческой религии. Для опровержения лжесвидетельств миссионерских историков о христианизации чуваш лишь мирными средствами и путем «пастырских» увещеваний приведем еще некоторые документальные материалы, которых в архивах царских учреждений сохранилось немало. В 1831 году в Цивильском уездном земском суде было заведено дело против крестьян дер. Елюккасы Петра Захарова, Василия Афанасьева, Семена Герасимова, Тихона Алексеева, Петра Иванова, Александра Никифорова, обвинявшихся в отступлении от христианской веры. Несмотря на настойчивые увещевания миссионера, архимандрита Самуила, они не соблюдали постов, в дни праздников занимались сельскохозяйственными работами и, не повинуясь властям, почитали лишь свою языческую пятницу. Решением суда этих крестьян оштрафовали на 20 руб. каждого и заставили дать подписку, что впредь они будут строго соблюдать православные обряды.
В том же году решением Цивильского уездного земского суда крестьяне дер. Второе Семеново за несоблюдение обрядов и праздников христианской веры наказаны батогами по-10 ударов.
1 марта 1834 года, перед пасхой, священник села Тойсей пришел в деревню Ойкасы Цивильского уезда для обхода с “крестом и богоявленной водой” и в избе Савелия Иванова обнаружил мясо. Когда священник стал упрекать крестьянина в употреблении мясной и скоромной пищи, последний вообще отказался от соблюдения христианских постов и даже отнял у своего «пастыря» собранные в деревне рожь и овес. Сосед Иванова, крестьяние Ефим Савельев, прямо заявил духовенству: «если вы будете запрещать есть мясо в посты, то буду звать бунтовать всех прихожан»— и, действительно, стал ездить по окрестным селениям, собирая сходы, на которых призывал крестьян отказаться от православной веры. За это Цивильский уездный суд приговорил крестьян С. Иванова и Е. Савельева к наказанию батогами.
25 апреля 1836 года крестьяне села Карамышева, Чебоксарского уезда, Иван Степанов, Илья Афанасьев и Иван Николаев в церкви во время «благовения и причащения святых тайн» распускали слухи, будто бы указом царя велено новокрещеным чувашам жить, по образу их предков, чем вызвали; смятение среди односельчан. Прихожане кричали, что они; не пойдут к святому причастию, мотивируя это тем, что сегодня они уже успели поесть. Ссылаясь на указ Сената, Чебоксарский уездный суд постановил: всех крестьян, уклонившихся от причастия, наказать розгами.
В 1838 году Ядринский уездный земский суд постановил: всех лиц, отказавшихся от исповеди и святого причастия, согласно предписанию Казанской духовной консистории; «отослать в Козьмодемьянские и Ядринские градские и земские полиции при указах с тем, чтоб они значущимся в них, небывшими в 1837-м году у исповеди и святого причастия людям внушили о непременном исполнении сего христианского долга, объявив им, что в противном случае поступлено будет с ними по 23 статье 14 тома свода законов».
Несмотря на вмешательство полиции и многочисленные судебные преследования, чувашские крестьяне и в последующие десятилетия продолжали исповедовать свою старую веру и уклонялись от исполнения обрядов христианской религии. Священнослужители постоянно жаловались епархиальному начальству на своих прихожан, обращались за помощью к местным органам власти, чтобы силой и угрозами вынудить чувашских крестьян «оставить прежние свои заблуждения, прекратить общения с некрещеными, а содержали бы христианскую веру твердо и непоколебимо, и хотя бы научились самонужнейшим молитвам христианским, а для того священнослужителей в дома свои пускали бы беспрепятственно и никакого оскорбления им не делали».
Например, в 1849 году священник Троицкой церкви села Шумшеваши, обращаясь в Шуматовское волостное правление Ядринского уезда за содействием, жаловался: «Крестьяне деревень Пагиш, Ямаш и Исмендер, по сделанному ими в 1841-м году общему языческому «чуку», по имяиному повелению , преданы , в отношении их религиозности, под особенный надзор как духовного, так и светского начальства . Ныне же, в сем 1849 году, из означенных деревень, состоящих не менее двухсот человек, явилось в церковь всех только восемь человек, несмотря на все мои убеждения и склонения их ходить в церковь для исполнения вышеозначенного долга христианского... Также прошу выслать прихожан из деревень Шоркасов и Якейкиной, из коих говевших было только шестнадцать человек обоего пола— количество весьма недостаточное».
Один из священников, вспоминая впоследствии о подобных насильственных способах приобщения чувашских крестьян Цивильского уезда к христианству, в своем дневнике писал : «Раньше бывало чуваш нашей местности гоняли в церковь говеть особые, так называемые церковные, десятники, на которых и лежала обязанность ежедневно доставлять в течение великого поста в приходский храм известное число говельщиков и говельщиц. Десятники ходили по домам и силой гнали упорных, отказывавшихся от исполнения христианского долга». Сопротивляющихся «местные власти привлекали к ответственности, в частности к штрафам».
«На моей родине, как и в других местах— писал К. Прокопьев— чуваши праздновали вместо воскресения пятницу. Летом, во время полевых работ, священник иногда приказывал сельским властям не пускать народ в поле. И вот сотские и десятские начинали скакать по полям и отнимать серпы у ослушников, которые (серпы) потом выкупались за полштоф водки. Оштрафованный таким образом чувашин в следующее воскресенье не решался уже идти в поле на жнитво, но и в церковь не ходил, сидел дома да ругал попа. А пятницу все-таки праздновали. Таким образом, чуваши в самую жаркую рабочую пору, когда для мужика дорог каждый час, вынуждались праздновать 2 дня в неделю: один — по своей воле, другой — по принуждению. Такие порядки практиковались во многих местах Буинского уезда и, само собой разумеется, озлобляли чуваш против духовенства».
Выполняя предписания высшего духовного и светского начальства, священнослужители «инородческих» приходов и представители полицейско-административных властей на местах продолжали всячески преследовать служителей культа языческой религии, обвиняя их в организации возврата крещеных в старую веру. В 1830 году, например, по инициативе духовенства в ряде чувашских селений велись судебные следствия против йомзей. В 1837 году священнослужители церкви села Шумшеваш Ядринского уезда добились ареста и возбуждения судебного следствия против чувашской крестьянки Марины Ивановой на том основании, что она совращает народ гаданьем.
В 1841 году чувашка Наталья Петрова из села Хочашева, Ядринского уезда, за гаданье способом «шай тытма» решением суда была заключена на покаяние в Казанский женский монастырь.
Произвол духовенства в отношении нерусских народов Поволжья проявлялся и в других формах. В частности, распространение христианства на территории Волжско-Камского бассейна с самого же начала сопровождалось насильственным захватом церковью и монастырями земельных и прочих угодий, возделанных в течение многих веков тяжелым крестьянским трудом. За проповедь смирения царизм продолжал усердно награждать служителей церкви землями, отобранными у нерусских крестьян. Но тунеядцы в рясах, не ограничиваясь щедрыми вознаграждениями царских властей, проявляли ненасытную алчность в расширении своих владений. К середине XIX века в руках духовенства в Чувашии находилось около 15 тыс. десятин земли. Особенно крупные и доходные угодья принадлежали монастырям. Их владения были повсюду. Например, Чебоксарскому Введенскому монастырю удалось захватить обширные луга на левом берегу Волги и богатые рыболовные угодья за Волгой (9 озер в Козьмодемьянском уезде), а также мощную мельницу при с. Русская Сорма, Ядринского уезда. В руках Цивильского Тихвинского монастыря сосредоточились крупные земельные владения, мельница на р. Сулице при д. Савино в Свияжском, уезде. Увеличивались и земельные площади алатырских монастырей. Только на территории Алатырского уезда им принадлежала 541 десятина земли. Рост земельных владений служителей церкви происходил исключительно за счет захватов крестьянских наделов. Местные органы царской власти, заинтересованные в укреплении позиций духовенства, оказывали ему прямое содействие в грабеже населения. Так, например, в северных районах Чувашии царские чиновники отмежевали в пользу духовенства от крестьянских владений целые участки в 100— 150 десятин. Священнослужители Шихазановского прихода отторгли от крестьянских наделов 152 десятины земли, Ядринского сельского прихода— 132 десятины, Второ-Чурашевского, Багильдинского, Янтиковского, Тобурдановского, Кошелеевского», Хормалинского, Яндашевского и некоторых других приходов — по 100 десятин земли.
В течение XVIII века в монастырских, новокрещенских школах, несмотря на значительный отсев (за счет беглых) учеников и на их большую смертность, курс духовно-миссионерского обучения прошли более 200 чувашских детей. Этим было положено начало созданию чувашского христианского духовенства. Некоторые из учеников новокрещенских школ, считавшиеся «понятнейшими» и «способнейшими» в освоении миссионерской «науки», направлялись для дальнейшего усовершенствования в духовные семинарии, а впоследствии и в духовные академии. Окончившие эти учебные заведения пользовались привилегированным положением и занимали более выгодные и доходные служебные места на миссионерском поприще. Среди воспитанников духовных семинарий были такие ревностные поборники христианства, как миссионерский проповедник Ермий Иванов (Рожанский), прославившийся своим жестоким «вразумлением» чуваш; как учитель Казанской новокрещенской школы Алексей Алонзов (Алмазов); как Григорий Рожанский, Иван Русановский, Петр Талиев — переводчики и авторы религиозно-нравственных книг на чувашском языке.
С начала XIX века здесь, в том числе и в Чувашии, начинают появляться первые светские школы. При этом царизм оставался верным своей традиционной национальной политике: школа должна была служить орудием русификаторства и пропагандировать принципы православия и самодержавия. Один из ярых реакционеров, министр народного просвещения Д. А. Толстой открыто заявлял: «Конечной целью образования всех инородцев, живущих в пределах нашего отечества, бесспорно должно быть обрусение и слияние с русским народом».
Апологеты насильственной русификации для оправдания национально-колониального гнета царизма в своих псевдонаучных «трудах» стремились доказать, что нерусские народы из-за «природной отсталости» не способны к самостоятельному развитию своей экономики и культуры и в национальном отношении обречены на полное вырождение и гибель. Единственный путь их спасения, твердили эти горе-теоретики, заключается в окончательном слиянии с русским народом и в преображении под светом христианства. Например, великодержавный шовинист сенатор П. Сумароков, ратовавший за исчезновение «иноплеменных», в своем пасквиле на чувашский народ утверждал в 1839 году, что чуваши «в нынешнем состоянии мало полезны государству, но со временем правительство исправит то, в чем отказала им природа. Медведь пляшет, собака отгадывает карты, коза ходит по канату. Определят к ним старост, бурмистров из русских и возьмут детей их в уездные школы. Сим научатся вере, наречию нашему, по возвращении в семейства устыдятся диких, безумных обычаев, подадут собою примеры к подражанию, и последует во всем счастливая перемена».
Так в журнале Министерства народного просвещения сторонники «обрусительной системы» проповедовали: «Татарские, чувашские и всякие другие... инородческие дети должны обучаться только русской грамоте, а не какой- либо инородческой грамоте, которой обучаться не для чего...»
Вновь открывавшиеся школы сразу же попадали под строгий контроль церкви. Царизм упорно добивался, чтобы даже самое низшее, элементарное образование служило делу христианизации и русификации народов Поволжья. Вот почему Министерство двора и уделов в своем циркуляре, направленном в марте 1838 года в Симбирскую удельную контору, требовало, чтобы в чувашских селениях открытие училищ проводилось одновременно с постройкой церквей. Циркуляр гласил: «во всех чувашских селениях Симбирской губернии молодых чуваш закону божию и русской грамоте учили бы приходские священники и ученье открыть в тот же год пока в наемных квартирах, а как училища будут открыты, в училищах... в удельных имениях в весьма непродолжительном времени строить церкви и открывать приходы».
По мнению министра народного просвещения С. С. Уварова, школа должна была утверждать в умах юношества «истиннорусские охранительные начала православия, самодержавия и народности, составляющие последний якорь нашего спасения». Этими идеями и руководствовались чиновники, осуществлявшие великодержавную политику в отношении нерусских народов Поволжья. Подлинный взгляд царских сатрапов на просвещение чувашского народа весьма ясно выражен в докладе полковника Маслова «Замечания о состоянии инородцев, населяющих Казанскую и Симбирскую губернии», представленном в 1831 году шефу жандармов графу Бенкендорфу: «...Опыт всех времен доказывает, что легче всего управлять народом невежественным, нежели получившим хотя бы малейшее просвещение истинное и сколько нужно и должно поселянину; на основании сего правила начальствующие чувашами всеми силами способствуют дальнейшему распространению невежества...»
Согласно новому школьному уставу 1828 года, перестроившему систему образования на узкосословных началах, крестьяне должны были удовольствоваться лишь начальной школой, насаждавшей религиозные и верноподданнические чувства. После утверждения этого устава открытием сельских школ для детей чувашских крестьян занялись Министерство двора и уделов и Министерство государственных имуществ— первое в Симбирской губернии, а второе в Казанской губернии. Школы этих ведомств создавались в основном в 40— 50-х гг. XIX века. К 1841 году в Симбирской губернии было открыто более 30 удельных училищ, в том числе па территории Чувашии в следующих селениях: Старых Айбесях (1832 г.), Тарханах (1838 г.), Турунове (1839 г.), Шемурше (1839 г.), Шераутах (1840 г.), Тойсях (1840 г.), Сугутах (1840 г.), Трех- Балтаеве (184-0 г.), Четаях (1840 г.), Хомбусь-Батыреве (1841 г.), Новых Айбесях (1840 г.) и др. Почти одновременно в чувашских селениях были организованы приходские училища Министерства государственных имуществ. По неполным данным, за 1840— 1860 гг. это ведомство открыло около 40 чувашских училищ, в числе которых упоминаются Яндашевское (1840 г.), Шакуловское (1842 г.), Абызовское, Шуматовское, Убеевское (1843 г.), Акрамовское (1844 г.), Именевское, Шемердянское (1845 г.), Тобурдановское (1847 г.), Аликовское (1854 г.) и др. К 1864 году, т. е. до введения «Положения о начальных народных училищах», на территории Чувашии было всего 89 училищ: церковноприходских, Министерства двора и уделов, Министерства государственных имуществ. Все эти школы содержались главным образом за счет ассигнований сельских обществ. Финансовая помощь со стороны министерств была совершенно ничтожна. Обучение в сельских училищах велось исключительно на русском языке и носило резко выраженный религиозный характер, что объяснялось его миссионерско-русификаторским направлением.
Каковы же итоги христианизаторских потуг царизма в первой половине XIX века, посредством которых власти рассчитывали воспитать чувашских крестьян в духе смирения и покорности, притупив их классовое самосознание? Ответ на этот вопрос дают многочисленные архивные документы, этнографические исследования, заметки и воспоминания современников, а также факты, приводимые самими миссионерами. Во всех этих источниках подчеркивается, что христианство не могло коренным образом изменить многовековых языческих воззрений чуваш. Чувашские крестьяне — в том числе и принявшие православие— продолжают придерживаться своей старой веры. Языческие календарные праздники, семейно-бытовые обряды, несмотря на жестокие преследования служителей христианской церкви, продолжали еще долгое время прочно удерживаться в быту, а иногда даже становились орудием идеологической борьбы гонимой религии с христианством. Несмотря на упорное стремление духовенства и царских чиновников одурманить сознание крестьян религиозной мистикой, превратить их в покорную и темную массу, трудящиеся продолжали жить своей внутренней жизнью. Проявляя глубокий интерес к окружающей действительности, к общественным явлениям, они пытались по-своему осмыслить и познать их. Трезвый взгляд народа на жизнь, содержащий элементы стихийного материализма и атеизма, наиболее ярко отразился в произведениях устнопоэтического творчества чуваш. В обстановке насильственного насаждения христианства и усиливающегося гнета церковников фольклорные произведения становились все более заостренными в социальном отношении. В них отчетливо проявилась резкая враждебность народных масс к христианской церкви и ее служителям. Поэтому неудивительно, что представители духовенства ревностно «обличали» народное творчество и вели суровую борьбу против крестьянских празднеств и обычаев, считая их «бесовскими увеселениями».
Значительный интерес для изучения религиозных верований чувашских крестьян XIX века представляет его автобиографический очерк «Записки чувашина о своем воспитании», написанный в 1888 году, в год поступления автора на учебу в Казанский университет. Вот небольшие выдержки из этой работы Н. М. Охотникова, в которых подмечены наиболее характерные штрихи религиозной жизни чуваш того времени: «Моя бабушка была большая поклонница чувашским божествам. Иначе и не могло быть; потому что, хотя она и знала, что мы крещены и что у нас есть в селе церковь в верстах 12 от нашей деревни, она не понимала сущности православной религии, как и прочие члены нашей семьи. Она сидит, бывало, и начинает перечислять ирихи и киремети, которым, по строго установленному порядку, нужно было сделать жертвоприношения в течение года. В нашем семействе она хорошо знала все обряды и порядки, молений чувашским божествам». «...У чуваш в углу только одна плохенькая икона, на которую никто не обращает внимания; стоит она где-нибудь на полочке или висит под ней. Если бы попы перестали ходить к чувашам с крестом, святою водою, за ругой, то давно бы Чувашии спустил свою икону весной по течению воды... У нас была старая расколотая икона, которая валялась на полати в углу. Играя в избе, мы иногда натыкались на нее, вытаскивая ее половинки; на них не видно было никакого изображения. Когда бабушка заметит нашу шалость, тотчас велит положить икону обратно на место, при этом бранит про себя дедушку, что тот до сих пор не может эту икону пустить по течению, а может быть от нее-то дети и хворают. На следующий год иконы не стало. Стало быть, ее выкинули.»
От поверхностного знакомства с христианством— указывал в 1857 году профессор всеобщей истории Казанского университета С. В. Ешевский,— древние религиозные верования чуваш лишь частично видоизменились, продолжая сохранять всю свою силу над умами крещеных. Далее он же отмечает, что «церковь посещалась только в случае необходимости, и крещеные инородцы жили одной жизнью с некрещеными. У тех и других образовалась дикая смесь языческих и христианских понятий. На чувашском чукленьи (молении о хлебе) йомзя, перебрав всех языческих богинь и богов, обращался в заключение с молитвой и к русскому богу и к богу Николе, а это было уже у крещеных чуваш».
«Коренное понятие чуваш о боге и о своих отношениях к нему осталось прежнее— языческое. Истинное, православное учение о боге, о божьей матери, о св. ангелах, о св. людях, а также о св. иконах и о почитании их чуваши не усвоили. От этого произошло в голове их то, что они свое языческое основное воззрение перенесли и на христианские святыни», — писал один из активных организаторов христианизации народов Поволжья И. А. Износков. Английский путешественник Пр. Томас после посещения Поволжья в 1842 году в своих этнографических заметках также отметил, что религия чуваш и мари носит на себе печать глубочайшей древности. Усилиями и преследованиями русских миссионеров,— подчеркивает он,— многие чуваши и мари обращены в христианство, но «это обращение лишь внешнее, и религия так называемых обращенных представляет только смесь культов».
В результате насильственной христианизации и поповской пропаганды православный Николай-чудотворец, получивший у чуваш именование «Микул турă» (бог Микола), сделался: у нерусских народов Поволжья одним из наиболее популярных и почитаемых божеств. Унаследовав многие элементы и функции всевозможных как добрых, так и злых божеств чувашских верований, Николай-чудотворец в своей новой роли универсального христианско-языческого бога почитался крестьянами даже выше мифического Христа. Ему, а не Христу, предназначалась основная часть жертвоприношений крещеных чуваш. В их религиозных представлениях «Микул турă», заняв одно из центральных мест, превратился в покровителя земледелия, подателя урожая, хозяйственного и личного благополучия крестьян. И в то же время ему приписывались качества зловредных и враждебных языческих богов. Такие воззрения чувашских крестьян вполне устраивали церковников, ибо паломничество верующих к иконам Николая-чудотворца служило средством дальнейшего распространения религиозного дурмана, и (самое главное!) жертвоприношения в честь этого бога составляли основную доходную статью отцов церкви. Православное духовенство широко использовало культ Николая-чудотворца для религиозной, а если вникнуть глубже, то и политической обработки угнетенных народов Поволжья. С целью рекламирования этого модного божества церковники Казанской епархии сфабриковали по меньшей мере 12 «чудотворных» икон с его изображением. Культивируя поклонение этим иконам, духовенство внушало, что они обладают особой магической «благодатью», способной исцелять от недугов и болезней, приносить благополучие и т. д. Действительно, образ мифического святого приносил благополучие и большие прибыли, но только не темному, эксплуатируемому крестьянину, а самим церковникам в виде обильных пожертвований и денежных сборов. Для усиленной пропаганды культа Николая-угодника церковники на месте «явления» чудодейственного образка соорудили деревянную часовню, а в 1754 году с помощью чебоксарского купца Д. Иванова в Ишаках началась постройка каменной церкви. Вскоре после этой истории Ишаковский приход стал одним из самых доходных в Казанской епархии. Между священнослужителями постоянно шла борьба за штатное место в этом приходе. Денежные средства, поступавшие от богомольцев благодаря «Микул тура», позволяли держать здесь тройной штат духовенства. Для насаждения христианских верований духовенство использовало не только иконы, писанные красками на досках, но и скульптурные изображения богов, выточенные из дерева и камня. Например, в часовне Троицкого монастыря в Чебоксарах имелся форменный православный идол — резной образ «Николая-чудотворца» из дерева, в рост человека. Он был известен русскому населению под названием «Никола— пилены ноги». Церковники утверждали, что это изображение чудотворца приплыло в Чебоксары по Волге против течения!
В литературе, посвященной религиозным верованиям чуваш, описано немало фактов, которые позволяют говорить о скептическом, недоверчивом отношении крестьян к обожествленным иконам, а также о недовольстве и прямой расправе с «богами». Обличая двоеверие чуваш, даже сами священники и миссионеры не в состоянии были замалчивать их вражду к христианским обрядам и культам. Такие признания миссионерских авторов относятся не только к первой половине XIX века, весьма часто говорили об этом же и в конце XIX века. Например, в 1891 году чувашский священник Г. Филиппов писал: «В чувашских деревнях Сюндюковой, Старо- Тогаевой, Ново-Тогаевой, Бичурино, особенно в Лесных Крышках при молебнах не было ни одной женщины. Во время прохождения со св. иконами по улице чувашки смотрели только в окна... Мужчины, когда нужно было возвратиться в село со св. иконами, стали отказываться, говоря, что не им очередь провожать св. иконы. Наконец, когда наступило время производства полевых работ, в праздничные дни все мои прихожане— чуваши оказались в поле за работой».
А. М. Горький указывал, что несмотря на столетние усилия миссионеров и церковников, христианство не смогло полностью вытеснить древние верования и обряды народов Поволжья. В рассказе «Знахарка», написанном в художественно-этнографическом плане, писатель показал крестьянку-знахарку, у которой вера в Христа сочетается с верой в языческого бога. Вот яркий отрывок из этого рассказа; молитва знахарки, по словам автора— лучшая из всех бесед человека с богом, которые ему доводилось слышать: «— Ай-яй, Христос, ай-яй... Стыдно, Христос... Илья сердится, ты сердишься, Кереметь тоже. Ты — сильный, за тобой идет много людей. Тебе надо быть добрым. Кто будет добрый к людям, когда бог злой? А-я-яй, Христос! Ты слушай меня, слушай, я много знаю! Бабы твои мучаются, мужики мучаются, зачем? Э-эх... — Кереметь попы твои гонят, ох! Как можно? Кереметь—хуже тебя разве? Э-э, плохо, Христос! Бог бога гонит— чему учит людей? Ох, ты, Христос, нехороший бог, завистлив ты, Злой, не человечий ты бог, нет! Трудно людям с тобой. Что делаешь? Иван — зачем помер молодой? Мишка,— одно дитя, такой светлый Мишка,— зачем? Корова Гусевых пала, ай-ай-яй! Не жалко тебе своих, а? Чужих ты уж не пожалеешь, нет! Ой, плохо. Кому служишь, Христос? Каким людям служишь, а? Вот я, баба, людям служу, твоим помогаю, и татарам, и чуваше — мне все равно, видишь? А ты — кому? Поп твой говорит: ты для всех, а ты и своих не любишь, нет. Стыдно тебе, ох, не так надо. Я правду говорю: эй, стыдно тебе! Смотри на твои люди — хорошие люди, а как живут? Э, Христос! Ты знаешь: бог живет хорошо, когда слушает людей, люди— когда бога слушают. Ты слушай меня, я говорю не плохо, я правду говорю, ты понимай: богу надо знать правду лучше людей, а я, человек, старуха, знаю правду лучше тебя, прежде тебя знаю, э-эх ты, Христос...».
Возвращаясь из ссылки, в 1857 году Т. Г. Шевченко проплывал на пароходе мимо Чебоксар. Он был поражен большим количеством церквей в таком маленьком городе. В своем дневнике поэт дал ясную и верную оценку причин возникновения этих твердынь православия. 17 сентября 1857 года, выражая свое впечатление о «ничтожном, но картинном городе» Чебоксарах, он писал: «Если не больше, то по крайней мере наполовину будет в нем домов и церквей. И все старинной московской архитектуры. Для кого и для чего они построены? Для чувашей? Нет, для православия. (Подчеркнуто Т. Шевченко). Главный узел московской старой внутренней политики — православие. Неудобозабываемый Тормоз по глупости своей хотел затянуть этот ослабевший узел и перетянул: он теперь на одном волоске держится».
Перечислив методы вымогательства и грабежа чиновников и полицейских, А. И. Герцен рассказывает о «пастырской» деятельности отцов церкви, насаждающих православие среди «инородцев», гневно бичует жадность, корыстолюбие, изворотливость и прочие омерзительные черты духовенства. «Поп у нас превращается более и более в духовного квартального, как и следует ожидать от византийского смирения нашей церкви и от императорского первосвятительства». Далее А. И. Герцен отмечает, что полицейские розги и христианский крест в едином союзе боролись за искоренение старой веры, за насаждение православия в среде «иноверцев».
Выдвигая тезис о «прогрессивном» и «цивилизующем» влиянии христианизации на экономическое и культурное развитие нерусских народов Поволжья, буржуазная историография стремилась оправдать насильственные методы крещения, деликатно умалчивая о бесчинствах царских чиновников и служителей церкви. Однако неопровержимые факты свидетельствуют о том, что насильственная христианизация несла трудовому народу не прогресс и цивилизацию, а новый гнет, издевательства, разорение. Христианская церковь, охраняя интересы эксплуататоров, выступала в роли палача всякого освободительного движения, любой свободной, прогрессивной мысли.
Основой дальнейшего прогресса нерусских народов Поволжья была, разумеется, не христианская церковь с ее реакционной идеологией, которая лишь тормозила, затрудняла движение вперед. Могучим стимулом культурного развития чуваш, кроме их собственных материальных и духовных потребностей, являлась светская, демократическая культура великого русского народа. Не к церковному мракобесию, а к передовой демократической культуре великой братской нации обращал свои взоры чувашский народ, ибо только она отвечала его запросам и потребностям."
Profile CardPM
  0/+1  
Vasilii Barinov
post Dec 5 2020, 17:09 
Отправлено #10


Постоялец

Сообщений: 381



Грандиозный труд!
Абсолютному большинству и массе это не надо, к сожалению.
"Этих нет, а те далече.."
Пиво и другой алкоголь сделали своё дело...

Сообщение отредактировал Vasilii Barinov - Dec 5 2020, 17:09
Profile CardPM
  0/0  
ASTORNIN
post Dec 7 2020, 13:27 
Отправлено #11


Активный

Сообщений: 1 685
Из: того СВЕТА.



Цитата(ЭПТЕР @ Dec 5 2020, 15:27)
...
Часть чувашей как веровали в Турă/Тора, так и сейчас веруют (а у многих чуваш присутствует «двоеверие»). Традиционная религия называлась самими чувашами «обычаем предков» (Ваттисен йăли)
...
Во главе чувашского пантеона, сложного по своей структуре, стоит Верховный небесный бог Çÿлти Аслă Тура /что говорит о монотеистической сущности чувашской религии/, который правит всем миром, выступает как основное лицо религиозного поклонения и веры. Этот главный персонаж чувашской религии совпадает с верховыми богами многих индоевропейских, тюркских и финно-угорских народов, в том числе по этимологии, функциями и другим параметрам.
Так же у чувашей были и другие верования, одним из самых значимых является поклонение духам предков, которое олицетворял «многокомпонентный» Киремет (по некоторым мифам: сын или брат Верховного – Турă).
...
*

- это всё осколки русского ведизма.
Тур - это другое название быка, который был зооморфным обликом Бога Яра - Солнца (Ярила) из четырёх основных Богов: Макошь, Мара, Род, Яр.
От слова "Тур" пошло мягкое произношение "Тьур" - "Тюр" - "Тюрки", т.е. народ ведающий о "Туре" - "Яре".

--------------------
Profile CardPM
  0/0  
Банан
post Dec 7 2020, 13:29 
Отправлено #12


брюзга, зануда и ворчун

Сообщений: 7 092
Из: обретатель велосипеда



ЭПТЕР, Википедия по другому адресу

--------------------
"Будьте здоровы, дорогие друзья. Ликуйте и радуйтесь жизни в это наше бездарное время!" (С) Маслаченко 1998 год
Profile CardPM
  0/0  
Molot
post Dec 7 2020, 18:01 
Отправлено #13


Большой Змей

Сообщений: 26 134
Из: вестный умник



Цитата(Vasilii Barinov @ Dec 5 2020, 17:09)
Грандиозный труд!
*

Действительно. Столько копипастить.

--------------------
Услуги по организации свадеб\корпоративов\юбилеев и прочих праздников. Связь - в ПМ.
Квазиживой и псевдоразумный незаслуженный критик.
Profile CardPM
  0/+3  
ЭПТЕР
post Dec 8 2020, 09:19 
Отправлено #14


Пользователь

Сообщений: 39



...Больше половины заметок удалено.., видимо не зря это сайт называют "шовинистическим".., продолжим на других ресурсах..:

Если быть точным, ЦЕНЗУРА оставила только 5 заметок из 14 заметок (в 19постах).

Присоединённые эскизы
Присоединённое изображение:
 - Устройство_Хр._комплкса.png
 - Размер: 1,28мб, Скачано: 39 Присоединённое изображение:
 - iUFL3W5WB.jpg
 - Размер: 135,4кб, Скачано: 22
Profile CardPM
  0/+1  
loupblanc
post Dec 8 2020, 09:58 
Отправлено #15




Сообщений: 13 835



ЭПТЕР, какое отношение эти деревянные скульптуры имеют к язычеству чувашей?
Язычество сохранили марийцы луговые, чуваши и мордва все растеряли и у же ничего не вернут, кроме новодельных мифов, свои же не дадут.

Сообщение отредактировал loupblanc - Dec 8 2020, 10:01
Profile CardPM
  0/+1  

5 Страницы  1 2 3 > » 
ОтветитьTopic Options
1 чел. читают эту тему (1 Гостей и 0 Скрытых Пользователей)
0 Пользователей: