Новости Марпосада

[• Вячеслав С.]

[• Вячеслав С.]

Он с рождения был шустрый и хулиганистый, заводила своей улицы.

Рассказывает Алексей Кудряшов 1934 года рождения, житель с. Байгулово: «Мы были родственники и соседи, Петя был старше на год, он верховодил. Однажды крышу железную соседу камнями закидали, они сбежали все, а я не успел. Вечером сосед пришел, на-жаловался отцу, а тот уж дал мне «изюм» за двоих, так что потом сидеть нельзя было. Он, Петя, вольный был. Если мы с 12 лет уже шли работать в колхоз, то он не ходил, и гусей, и свиней не пас дома. Или на «Анише», речка была у них за огородом, или гармошку играет. Ещё любил радиоприёмники, всё в них ковырялся. Позовёт отец работать, а он только громче радио включит и занимается своим.

Первую гармошку ему купил отец в 3 или 4 классе, он на ней за два дня играть научился. Очень увлёкся, даже учительница приходила жаловаться отцу, что и так- то слабо учится, а теперь вообще одна гармошка на уме. Наверно уже тогда он выбрал, что ему больше нужно.

«Очень он любил познавать всякие ухищрения. С детства не земельный, не колхозный он был человек. Не злой, никогда не унывал. В школу тоже вместе ходили с разницей в год. Не любил он её. Учился, конечно, но не с интересом. Всё больше у киномехаников крутился, когда приезжали показывать кино. Мы в кино не ходили, не давала мать денег, мы похуже их жили. Школа была тогда семилетка, сама писательница Марфа Дмитриевна Трубина учила, а муж её, Дмитрий Федотович в младших классах учил письму и арифметике, а в старших классах ещё военное дело. Всё водил по оврагам с песней «По долинам и по взгорьям». Даже семь классов Петя не окончил, не хватило терпенья, ушёл в с. Октябрьское в 1951 году, тогда это был райцентр и устроился киномехаником. Туда его потянуло, мать была с тех мест. А музыкальное ему от Шоркиных попало, у них вся родня гармонисты знатные были, что девки, что парни. У них дядя Иван их родственник с войны привёз немецкий баян красивый, дорогущий. Он сам говорил: «Я на фронте не был ни одного дня, всю войну для генералов играл, числился в похоронной команде для вида».

Так до армии и проработал там, с год наверно. А в армию уходил с Байгулово в 1952 году, тогда я ещё один талант заметил у него – плясал он здорово, не описать, редко он это делал, но кто видел – тем повезло. В то время все плясали – будь здоров! Он гармониста сам выбирал, чтоб ему под ногу было. Не было равных ему, и не завидовал ни кто, всё равно так не сплясать».

[• Вячеслав С.]

[• Вячеслав С.]

То, доармейское время, ярко пересказала Нина Сергеевна Казакова (Богатова):

«Помню ли я Шоркина? Конечно. Заводила, хулиган и весельчак. Хулиган в смысле – шустрый и выдумщик. Мы очень дружили, на посиделках вместе, гуляли вместе. Нас было три подруги: Казакова (Шестипалова) Людмила Александровна, Шоркина Валентина Никитична и я. Сначала Петя за Челышевой Риммой бегал. Они жили вдвоём с братом, родители у них умерли и тот сказал не привечай его, гармонисты – они лодыри, делать ничего не умеют и от работы бегают. Прямо так, «по-деревенски», и сказал, без всяких дипломатов. Отучил Шоркина приходить к ним. Раньше так считали. После этого он начал на меня поглядывать, на гулянках рядом присаживаться, но я, от подружек, ни куда. Дома тоже сказали, как и Римме Челышевой. Но я сказала ему по другому- Петя, ты младше меня на два года, ну какой ты мне мужик будешь?

Раньше не принято было за моложе себя замуж выходить. Это сейчас всё наоборот. Вобщем объяснились, подружились и стал он у нас как личный гармонист. Ночами гуляли, раз по сто вокруг церкви ходили всё песни пели, друг дружку под ручки держали. Шоркина Екатерина Ильинична жила рядом, всё это слушала, а потом говорила другим то ли с обидой, то ли в шутку «И когда только Нина и Люся замуж выйдут, из-за них выспаться не могу». Тогда в церкви склад был. Чтобы понятно было: после закрытия в 1937 году колокола сняли и установили на пожарную каланчу, которая была построена за школой на самом высоком месте. После войны в церкви сделали тюрьму для военнопленных, потом склад. Крыша провалилась, и председатель колхоза Максим Яковлевич Марьянцев велел её перекрыть, а потом уже там сделали клуб. Молодёжи много было в селе, выйти некуда. А куда уедешь? Паспорта не давали, всё принуждали работать в колхозе, а у нас в селе их было три.

Это сейчас сельское хозяйство через телевизор поднимают, а тогда всё руками, руками. Так вот, милый человек. Кино, спектакли обычно проводили в коридоре школы, народу набьётся – страх. А мы в перерыве спектакля как сейчас говорят, в антракте пели песни, паузу заполняли. Шоркин играет, не Петя, а другой, Александр Иванович, а мы в два го-лоса поём «В понедельник я банюшку топила, а во вторник я мыться ходила. В среду я свою головушку чесала, а в четверг тебя милый вспоминала. А в пятницу не прядут и не мотают, а в субботу всех умерших поминают. Ах ты миленький хороший мой Емелька, так прошла незаметно вся неделька». А дальше припев. «Тюри, тюри, тюри, тюри, тюри, тюри». И немножко приплясывали ещё. И не откажешь. Директор школы был мой брат двоюродный- Богатов Александр Петрович. Спектакли учителя ставили, Сухорева Вера Порфирьевна очень занималась этим.

Александр Петрович сам играл в спектакле; наденет дедушкины шаровары, да ещё при-храмывал на протезах и роль смешную дадут, чистый Виктор Петров. В войну ему ампутировали ступни, обмороженные под Москвой. Сейчас от учителей спектаклей не дож-дёшься. Но началось всё раньше при директоре Жаркове Изосиме Семёновиче, он такой порядок установил. Марфа Дмитриевна Трубина нас учила, как начнёт ругать, а переднего нижнего зуба нет, ругается, а слюна летит, а нам ещё смешнее. Меня не ругала, мой старший брат Самуил дружил с её старшим сыном Николаем. У неё было трое детей. Сыновья Николай и Борис, они погибнут на войне, а дочь Таня будет исполнять в школе акробатический номер и упадёт на голову. Помочь ни чем не смогут, и она умрёт от кровотечения. Это будет ещё до войны. Мой брат Самуил Богатов и Николай Трубин соберут макет корабля, все будут ходить смотреть и удивляться, и напишут на нём «Сам. Бог и Ник. Труб». Мой брат Самуил погибнет 9 мая в Берлине, а мы уж домой его ждали. Много позднее, когда в доме Марфы Трубиной будет жить их приёмная дочь Аня, там произойдёт пожар в холодной клети, где стоял макет, и он сгорит.

[• Вячеслав С.]

[• Вячеслав С.]

Наверно следует написать, чтобы лучше понять, о семье Марфы Трубиной в средине пятидесятых. Она уже была человек заслуженный и знаменитый, орденоноска, с привилегиями. Имели домработницу, хорошо одевались и питались. Дмитрий Федотович ходил в длинном дорогом пальто на заказ и каракулевой шапке. Характер имел деспотичный и грубый, далеко не культурный и все знали, что Марфа Дмитриевна страдала от него. Он жёг её рукописи, пьянствовал, об этом писали открыто и братья по перу.

Школьная уборщица часто жаловалась директору, что в классе за печкой у него всегда нахаркано и валяются пустые бутылки. Ходили слухи, что он живёт с домработницей, и кто-то из его дру-зей намекнул ему об этом. На что он ответил «Смотри, я сейчас подойду к ней, а потом залезу на сеновал, и она придёт ко мне». Точно – залез наверх и через некоторое время по лестнице к нему поднялась и она. Так что здорово он не стеснялся. В 1954 году её сосватает один деревенский парень немой – Иван и она придёт за вещами.

Дмитрию Федотовичу это не понравится, он возьмёт ружьё и выстрелит в неё. Осознав всё, и испугавшись, уедет срочно в Чебоксары, где в Верховном суде работал его товарищ и односельчанин Шестипалов Пётр Родионович. Тот сказал сразу, напрямую: «Посадят тебя, Митя». По приезду домой Дмитрий Федотович затопит баню, возьмёт с собой четверть самогона и подопрёт изнутри дверь. Найдёт его уже мёртвым Марфа Дмитриевна и побежит, крича соседям; «Мотя умер, Мотя умер», а потом по-тихому похоронят на Кугеевском кладбище, до 1955 года байгуловцев хоронили там.

Для справки; его жену Марфу Дмитриевну похоронят со всеми почестями уже на новом байгуловском кладбище в 1956 году. А домработница Августина выживет, ей только дробью поцарапает голову, она срикошетит от лобной кости. Через много лет, возвращаясь с Казани на электричке, она узнала одного из наших односельчан, подсела к нему и рассказала эту историю, потом сдвинула со лба платок и показала голову, где так и осталась безволосая, розовая полоса, по которой прошла дробь. Говорят она и сейчас жива. Так же есть версия, на мой взгляд, правдоподобная.

Во время войны Дмитрия Федотовича призвали на Ленинградский фронт, где он служил писарем. Там он сошелся с женщиной, которая забеременела и родила от него, но в скорости умерла. Он отправляет ребёнка, девочку, в детский дом в Чувашию в Чурачики. А так как дочь умерла, сыновья погибли на фронте, то он предложил Марфе Дмитриевне сразу после войны удочерить кого- нибудь. Наняли они лёгкую повозку «кошовку», за кучера был сам начальник пожарного двора Еремеев Спиридон Еремеевич. Как позднее рассказывала сама Марфа Трубина «Приехали, детей много, за руки хватают – Возьмите меня! Возьмите меня! У меня мамы с папой нет. Каждый просит, такие красивые. А он пошел и сразу взял девочку рахитную, не видную, с большим животом, даже выбирать не стал. Ясно дело, что забрал своё».

[• Вячеслав С.]

[• Вячеслав С.]

Шоркин Петя тогда на баяне не играл, позже Леонид Васильевич Трокин даст ему свой, который с войны привёз, чтобы научился. На баяне лучше всех играл Шоркин Александр Иванович, у него своя компания была, у него и отец играл и с войны тоже хороший баян привезли. Он отдал всю жизнь баяну, хоть и самоучка.

Летом выйдет в сад и играет, играет. Его и похоронили с гармошкой, так сам распорядился. В могиле с боку нишу сделали и туда гармонь положили, чтобы под рукой была». Гораздо позднее свою оценку П.П. Шоркину, как баянисту даст Анатолий Михайлович Михайлов композитор, директор Дома народного творчества г. Чебоксары, большой поклонник Октябрьского народного хора «Шоркин- баянист хороший, но басовую часть проигрывает не очень. А гармонист знатный! Нет ему равных в Чувашии!» Обычно летом все компании встречались на мосту через «Аниш», там всё начиналось, а потом уже шли на игрища. Чуть пониже моста мельница стояла и «Аниш» был полный. Любил нас Петя на лодке катать; мы гребём, а он на гармошке играет, ночами катались. Хулиган, хулиган, а с нами обходительный был, руки не распускал. Когда там девок щупать? Всё время руки заняты, постоянно играл. Была игра у нас на посиделках «на виноватого».

Бардасов Александр был судья, а Лошков Василий вещи у «виноватых» собирал. Они постарше нас были и их всё время выбирали. Лошкову повяжут фартук, а он туда вещи «виноватых» складывает.
Провиниться ведь за всё можно было. Я один раз дала рукавичку. Достаёт Василий вещь, а судья не видит и говорит, что должен сделать тот, чья вещь; песню спеть, сплясать, а если ты не признался с первого раза что это твоя вещь, то на второй раз тебе уже строгое наказание. Я как то не призналась, и на второй раз судья велел мне снять шаровары с Пети Шоркина. Я конечно засмущалась, но правила ни кто не нарушал. Пока думала, Петя тут как тут, среди избы стоит и рад стараться. Я подхожу, а он говорит: «Не бойся Нина, у меня подштанники там есть». Ну я и сдёрнула штаны, а там ничего нет – ни подштанников, ни трусов. И вроде рубаха длинная у него, а всё равно всё видно. Все ха-ха-ха, а я не знаю, куда деться. Потом подумала же – хулиган и выдумщик специально всё подстроил.

Один раз на святки решили сделать свадьбу потешную; с венчанием, с попом, с гармошкой, с колоколом. Двенадцать домов обошли. Заходим в дом, все лавки занимаем и показываем свадьбу. У всех слова выучены были, целый спектакль сами придумали. Правда, Николай Потонов после этого ослеп, ну дед ругался у него «Это тебе наказание за богохульство».

Лечился долго, начал видеть, но всю жизнь присматривался, прищуривался, промаргивался. Мы тоже испугались. За него мы переживали, мы учились в Карачевской школе в десятом классе двенадцать человек, были дружны, как выходили за село, всю еду складывали в одну кучу и делили, чтобы у всех было одинаково. Каждый день ходили туда пешком. Николай очень находчивый был. У него отец лежал в больнице в Карачево и он каждый день носил ему из дому хлеб мать посылала. Принесёт, а отец ругается « Зачем принёс вчерашний остался весь» Коля забирал вчерашний хлеб выносил и мы его делили на всех, но с одним условием; с Карачево до Баланова идём строем и поём песню «Соловей, соловей- пташечка. Канареечка жалобно поёт», а он командир «Раз, Два Раз, Два». Любил командовать, а нам чёго сытым не шагать?

Приходит домой, а мать спрашивает «Чего отец просит?», а тот отвечает «Хлеба». С нами ходил с Верхне-Байгулово Евгений Сергеевич Степанов, он станет большим человеком, профессором, сейчас нет его в живых, но как приедет на «Троицу», приходит в гости и говорит «Помнишь Нина, как строем ходили?» Время было такое. Мы с Петром Шоркиным всю жизнь дружили, он у нас с Костей на свадьбе играл. С Костей мы учились вместе в десятом классе и друг на друга ноль внимания. Потом он приехал в отпуск, офицер, пришел на спектакль, где я пела «Тюри, тюри» и как -то вот до женитьбы дошло. Бывало, разругаемся в пух и прах, он говорит « Вот ведь, дурак. Заколдовала меня своими тюри, тюри, а я офицер, мужик такой видный, штучный можно сказать, клюнул на это. А я отвечаю «Ясно, что тюри, тюри не для умных повторяется». Засмеёмся оба и помиримся. Потом на новоселье играл уже пришел вместе с Верой Афанасьевной. И хоронить я его ходила. В гробу лежал румяный, красивый, как живой, даже хоронить сомневались, всё зеркало ко рту прикладывали, проверяли – не дышит ли?

[• Вячеслав С.]

[• Вячеслав С.]

Отец Петра Шоркина – Пётр Васильевич, как уже писали, подвозил воду, а когда началась война, он был уже в возрасте и стал развозить хлеб и еду людям, что копали противотанковые рвы, на случай если немцам сдадут Москву. Руководство страны посчитало, что направление движения немецких войск на Урал будет именно там и рвами сужало их оперативный простор, рубеж как раз проходил возле Байгулово. Но потом был призван, попал в плен и вернулся в 1947 году. Работал в плену на свиноферме и был поражён механизацией этой отрасли животноводства у немцев, выучил в совершенстве немецкий.

Говорят тихонько заходил в школу и слушал как учитель немецкого давал урок, а выходя говорил: – «Так «нимеч» не говорит». Когда проезжал мимо школы на лошади все школьники здоровались с ним на немецком – «Гутен таг». Сюда можно добавить, что Пётр Васильевич был не единственный уроженец Байгулово, кто вернулся с чужбины. Пётр Краснов был 17 лет в Италии в плену. Когда спрыгнул с поезда на станции Тюрлема 25 километров до Байгулово бежал бегом, боялся остановиться и перейти на шаг, как говорил сам: «Думал,
остановлюсь, то и сердце остановится. Семнадцать лет дом снился, родители, и как пасу корову». Конечно не всем так везло.

Григорий Шоркин из их родни тоже попал в плен к румынам и прислал оттуда письмо с фотографией, да ещё подписал «Привет с Румынии!» Шла война, а он как с курорта фотографию прислал. За это ему после войны сразу 10 лет дали. Отсидел 8 лет и вышел после смерти Сталина по амнистии.

Здесь стоит отметить, что в начале пятидесятых вернулся со службы на Дальнем Востоке сосед Шоркиных – Трокин Леонид Васильевич и привёз баян, редкий – четырёхрядный; обычно бывают трёх или пяти да показал некоторые навыки игры на этом инструменте Петру. Тот сразу пере-ключился на новое увлечение со всей страстью, и до призыва на службу уже здорово им владел. Отец Шоркина Пётр Васильевич умрёт в 1960 году в возрасте 78 лет, долго болел, уже лежал, но когда приезжал навещать его Пётр преображался, бодрился и просил: «Петя, поиграй на гармошке».

[• Вячеслав С.]

[• Вячеслав С.]

Трокин Леонид Васильевич 1927 года рождения, уроженец с. Байгулово, жил до войны в соседях у Шоркиных. Воевал с японцами. После разгрома Квантунской армии, ещё несколько лет был занят охраной пленных, которые строили жильё; сначала для офицерско-го состава, потом для солдат. Нужно было осваивать территории, что отошли к нам после войны. Офицер. Демобилизовался с Курильских островов.

До дому добирался более двух недель. Закончил педагогический институт и был направлен в с. Октябрьское. Проработал там более пяти лет. Начал воспитателем в интернате, далее учитель русского языка и литературы, заведующий по воспитательной работе. Позднее будет назначен директором Карачевской средней школы Козловского района. Их здесь, с. Октябрьском опять свела судьба. Пётр Петрович Шоркин работал в это время в школе учителем музыки и труда, а Вера Афанасьевна учителем младших классов.

Здесь нужно описать ещё один момент. Если Шоркин, как учитель музыки, не вызывал сомнений, хотя не имел на руках документа о музыкальном образовании, то ставка учителя трудового обучения требовала документ. И было поставлено условие, что к началу учебного года учитель труда будет иметь квалификацию подтверждённую документально.

Вспоминает Юрий Порфирьефич Крылов житель с. Байгулово ныне пенсионер. «Я работал в Чебоксарах на тракторном заводе начальником цеха. Как всегда приехал на выходные в село помогать родителям. Пришел Шоркин П.П. , объяснил проблему. Все знаем, что человек он мастеровой, значит нужно помогать. Договорились с начальником квалификационной комиссии тракторного завода, взяли время на подготовку. Помогал, объяснял, учил некоторым базовым вещам слесарного дела; технологии металлов, допускам и посадкам, методам обработки и т.д. Съездил Шоркин, сдал экзамен, получил сразу большой разряд и документ.

Я не ездил с ним. Потом спросил председателя «Как мой земляк?» Тот ответил «Он сам кого хочешь научит». Здесь мы видим, что всё- таки базовое среднее образование и профессиональное Пётр Петрович получил и к учёбе был интерес. Просто был избирателен, а может капризен, но ясно одно, чтобы он ни делал – это должно было ему нравиться обязательно.

«Последний раз я его видел на гулянке вместе с Верой Афанасьевной у Виктора Трокина, нашего знатного пчеловода, он был крёстный отец Шоркина. Играл гармошку, потом вскочил на лавку и давай плясать на ней. И играет и пляшет, глаза горят. Не мог он так, как все что- то делать, своя изюминка была. Если бы я был скульптор, то обязательно, поставил ему памятник не на постамент, а на скамейку. Вот запомнил его таким и всё!» Зарубина была человек авторитетный, уважаемый и все понимали, что Шоркин работает там, в благодарность ей со своей непоседливостью, увлечениями и пристрастием. Что делать? Слава хорошая и плохая бежала впереди его. Хотя Леонид Васильевич вспоминает то время совместной работы только с восхищением! Ещё пристрастие к спиртному не выпячивалось сильно, Вера Афанасьевна держала его строго! Это было время творческого подъёма, средина 60-х.
Это и успех хора и его личный – вышла пластинка с обработкой чувашских плясовых и песен.

[• Вячеслав С.]

[• Вячеслав С.]

Вспоминает Светлана Александровна Шестипалова:

«Мы тогда жили в с. Октябрьское, были тоже уроженцы Байгулово, как и Пётр Петрович, да ещё жили в соседях и к себе домой ходили через их двор. Дело вот в чём; нашему папе предложили работу ветврача в этом селе. И вначале 60х мы со старшим братом учились в Октябрьской школе, учила нас Вера Афанасьевна Зарубина-жена Петра Петровича. Была она очень требовательна, строга, но был какой- то свой подход к детям, что они этого не боялись, наоборот, вокруг её группировались. Всё время вокруг её дети, что-то спрашивают, каждый хочет взять её за руку. У неё на всех сердца хватало.

У них с Шоркиным не было детей, наверно поэтому она отдавала всю душу другим. Я тоже закончила пединститут, до пенсии проработала в Байгуловской средней школе. Старалась быть похожей на неё и всегда старалась по воз-можности применить её опыт и методику уже в современных условиях школы. Какие они были?
Очень добрые, приветливые. Мы с братом часто получали от них гостинцы к праздникам. Однажды отец с Петром Петровичем купили корзину чехони на двоих, посолили, повеси-ли сушить. Брат мой каждый вечер ходил на стадион играть в футбол и попутно, когда проходил через их двор срывал по рыбке. А на футбол ходил часто.
Ясно дело, что рыбы поубавилось много. Отец как, увидел, давай его ругать и стыдить.

Вера Афанасьевна услышала шум и вышли вместе с Шоркиным. Пётр Петрович успокоил отца, а Вера Афанасьевна ещё и прочитала ему нравоучение, смысл такой, что рыба не стоит такого конфликта. Оба они были, какие- то не домашние; придут из школы и уже нужно идти на репетицию, или ехать, куда- то, с концертом. Скотину не держали. А если свободны то она, что- то готовит вкусное, запах во дворе стоял, а он или мотоциклы ре-монтирует во дворе, если лето, а зимой чинил телевизоры, приёмники. Всё что- то паял, собирал. Всё время люди шли, если не видишь, то слышишь, как ворота хлопают. Налегке жили, если сказать сегодняшним языком. Дом не большой был у них, в два окошка, а баню Пётр Петрович сделал большую, красивую, внутри просторную».

На счёт дома Николай Николаевич Трокин, к тому времени очень близкий друг Шоркина П. П. , тоже уроженец села Байгулово, хотя и был младше его на 13 лет, но которому тот без утайки выкладывал свои душевные переживания, вспоминает следующее: «Они с Верой Афанасьевной могли построить любой дом, хоть дворец. Два или три сруба новых покупали, вот только бы на фундамент ставить. Нет ведь загуляет, разругаются с Верой, и продаст кому ни будь по дешевке, а деньги пройдут через магазин и женщин.

Сколько ругал: «Стройся, Петя, уж вам надо жить в хорошем доме, люди вы публичные, на виду». Соглашается, говорит: «Вот этот сруб точно под крышу заведу, Коля». Потом слышу – опять продал. Конечно, Вера Афанасьевна держала его, оберегала, если бы не она он бы раньше умер. За всем не уследишь. Конечно, она была его «Муза» и больше чем жена и я даже не сомневаюсь, что он любил её.

Двадцать второго января 1970 года он придёт ко мне в общежитие в Чебоксарах и скажет: – Коля, Вера умерла, как жить дальше? Я знал, что её положили на операцию в республиканскую больницу с онкологией и думали, что всё обойдётся. Не обошлось, а как хирург ругался; почему раньше не привезли, запустили. А кто знал? Она до последнего скрывала, стеснялась. Сейчас я смотрю с уровня своего музыкального образования на работу с хором Верой Афанасьевной и вижу, что она делала многое не правильно. При управлении хором обычно дирижер держит руки вытянутыми и ладошками вниз, а она сжимала руки в кулаки и так эмоционально ими водила. Столько энергии, экспрессии, жизни, ногами переступала, загляденье. У нас Борис Ельцин так один раз дирижировал оркестром в Германии. Что-то схожее есть.

[• Вячеслав С.]